Знаковая живопись

Евгения ЛОГВИНОВА

05.08.2017

В Государственном Русском музее открылась юбилейная выставка Михаила Шварцмана — одного из легендарных представителей неофициальной московской художественной жизни 1960–1980-х. В залах Строгановского дворца представлено более 30 произведений: живопись, графика, плакаты и товарные знаки. В том числе работа «Млечный путь», местонахождение которой долгое время считалось неизвестным. Это уже четвертая экспозиция Шварцмана в стенах музея.

Вплоть до середины 90-х мастер практически не выставлялся, показывая картины только избранным. Он не вступил в Союз художников, не продавал вещи и почти до самой пенсии жил на зарплату. Свою сверхзадачу видел в достижении «высокой духовной концентрации». По мнению Тонино Гуэрры, считавшего Шварцмана «одним из самых великих художников мира», с годами живописец все более превращался в узника возводимого им своеобразного метафорического собора — некоего сакрального сооружения, хранящегося в разобранном виде в московской комнатушке.

Каждый этап создания этого собора запечатлен в абстрактных картинах. Сюжетами чаще оказывались крестообразные структуры, напоминающие мистических птиц с распростертыми крыльями, или башни необычной архитектоники, или нездешние города, наблюдаемые с большой высоты. На ранних этапах вещи Шварцмана еще имели отношение к чувственному миру. Затем он превратил их в знак, имевший духовный и теологический смысл.

Свои работы художник именовал «иературами», а себя «иератом» — медиумом, пропускающим вселенский поток, создателем «невербального языка третьего тысячелетия». Рождение произведения было сопряжено с экстатическим состоянием и растягивалось иногда на годы. Чертежные доски и оргалит, на которых писал Шварцман, медленно накапливали слои темперы (их количество порой измерялось сотнями), создававшие замысловатые фактуры.

Мастер ставил непростую цель: материализовать чистый дух, не имеющий ни формы, ни облика. Он развивал трудные для понимания концепции, такие, как «духовное рождение в смерть, которое создает лик себя, икону себя». Шварцман был энциклопедически образованным человеком с феноменальной памятью, хозяином огромной библиотеки. Прекрасно знал труды своего двоюродного деда, философа-экзистенциалиста Льва Шестова, свободно цитировал античных авторов, особенно Платона. Обладал прекрасным музыкальным слухом: его мать хотела, чтобы сын учился игре на скрипке у известного профессора, однако тот, увидев рисунки, посоветовал отдать ребенка в художественную школу. В начале 30-х годов детские работы показали живущему по соседству Казимиру Малевичу, также оценившему способности будущего живописца. Но вмешались обстоятельства: в 1938-м отец был арестован, а мать выслана в Сибирь. Взросление Михаила происходило в интернате. С 1944-го по 1950-й служил в армии, был ранен, лежал в госпитале.

Его судьбу определило поступление на монументальное отделение Высшего художественно-промышленного училища, где преподавали Павел Кузнецов и Александр Куприн. В середине 1960-х Шварцман уже слыл отшельником и философом. Многие годы трудился в коммуналках, зарабатывая плакатами и графической рекламой. В 1966-м ему предложили должность главного художника Специального художественно-конструкторского бюро Минлегпрома, которое создавало фирменные знаки, логотипы для швейных, обувных, шляпных фабрик и домов моделей. Результат почти 20-летней деятельности вошел в историю как «школа Шварцмана». Опираясь на свои философские и творческие принципы, мастер изменил метод производства товарного знака. Из арсенала дизайнеров были устранены линейки и циркули. Запрещалось использование букв. Работа начиналась не с концепции, а со «спонтанных почеркушек». Основой знака мог стать любой предмет, освобождавшийся от излишней конкретности. Дальше — выбор метафорически-образной формы. А затем вырабатывалась «духовная структура»: собственно сам знак.

Искусство Шварцмана всегда порождало споры. Возможно, способствовали этому и переход мастера в православие, и его демонстративное нежелание примыкать к модным течениям, и вызывающие утверждения о своей миссии пророка. И все же слава пришла к художнику, появились искусствоведы и коллекционеры, предложения о проектах за рубежом. «Я… первый и последний иерат!» — таково оказалось горькое прозрение в момент триумфа, когда открывалась первая персональная выставка в Третьяковской галерее. Впереди было настоящее признание, но Михаил Матвеевич чувствовал: его учение не получит развития и останется глубоко личным опытом.

Его творчество требует от зрителя напряжения, и далеко не каждый готов потратить на это время. Но вот кто-то замер перед посланием-знаком первого иерата из «третьего тысячелетия». С нами говорит Шварцман — мыслитель и художник, поднявший живопись до уровня духовной практики.



Фото на анонсе: Евгения Логвинова