11.05.2017
Межмузейный проект посягает на популярный в последнее время формат выставок-блокбастеров, беспроигрышных и легко доступных для восприятия. Кураторы сделали ставку на интеллектуальную составляющую: через фигуру неординарного архитектора, чьих творений почти не сохранилось, показано любопытное явление в русском зодчестве — неоготика. Надо сказать, интерес к Средневековью не был локальным феноменом. Стрельчатые арки и остроконечные башни украшают многие постройки XVIII столетия в Англии, Германии, Франции. Для Европы увлечение прошлым было связано с обращением к фольклору и родной истории, а также начавшимся процессом формирования национальных государств. И если классицизм, опиравшийся на античное наследие, служил, скорее, маркером глобализации (аккуратные выверенные здания строились и в Санкт-Петербурге, и в Париже), то неоготика позволила вспомнить о своих корнях.
Казалось бы, при чем здесь Россия, ведь готики в чистом виде наша страна не знала. Тем не менее в древнерусской архитектуре многие обнаруживают похожие черты. Светлана Усачева, заместитель заведующего отделом Государственной Третьяковской галереи, так описывает Белокаменную рубежа XVIII–XIX веков, являвшую собой смесь разных эпох, включая допетровскую: «Готический стиль» московской архитектуры в устах иностранцев и соотечественников был модным термином, вобравшим в себя целый спектр содержательных и эстетических оценок. И все же среди них можно выделить основную — фантастический город».
Василий Баженов, чье 280-летие со дня рождения отмечается в 2017-м, стал одним из идеологов готики в России. Под этим понятием понималось обращение и к западным, и к отечественным средневековым образцам, помноженное на достижения классицизма. Мастер успел пожить в Париже — в рамках поездки за границу от Академии художеств; в Риме познакомился с мрачными фантазиями Пиранези. Кроме того, хорошо изучил древние ансамбли Московского Кремля, где планировал возводить Большой Кремлевский дворец. Увы, проект так и остался неосуществленным: части макета присутствуют на выставке. Баженову также приписывается создание готических церквей в Подмосковье, хотя на этот счет ведутся споры, а еще — знаменитого Дома Пашкова. Однако подлинным триумфом зодчего должен был стать усадебный ансамбль в Царицыно. Проект разрабатывался по заданию Екатерины II и согласовывался с императрицей. Сохранилась графическая панорама, выполненная самим архитектором: она демонстрирует изящные, строгие и легкие постройки, весьма фантазийные. Однако в итоге вместо успеха автора ждал скандал: августейшей особе не понравились уже возведенные, но еще не отделанные изнутри дворцы, которые она повелела снести. То ли сказалось несовпадение вкусов (Екатерина II после инцидента охладела к готическим сооружениям), то ли в дело вмешалась политика. Баженов неосторожно создал два равных по размеру дворца — для императрицы и ее наследника Павла Петровича, что могло возмутить царицу. Как бы то ни было, проект дорабатывал ученик мастера Матвей Казаков, а Василий Иванович угодил в опалу. Спору главы государства и непокорного зодчего посвящены два раздела выставки — «Императрица» и «Архитектор».
Экспозиция не только знакомит с нелегкой судьбой Баженова, но дает исторический и культурный контекст. Здесь можно посмотреть на офорт Рембрандта с видом Амстердама, неожиданно рифмующегося с обликом древнерусских городов. Ознакомиться с рыцарской темой в разделе «Турнир»: обращение к готике неизбежно влекло за собой интерес к поединкам, а также культ Прекрасной дамы, что, правда, вступало в противоречие с чопорностью Просвещения. Из любопытных экспонатов — гравюра с изображением конного балета (вторая половина XVII века). Плюс предметы из усадьбы Ольгово, принадлежавшей заядлому театралу и любителю придворных каруселей Степану Апраксину: именной щит хозяина и щиты с надписями «Хитрово» и «Багратион».
А на сладкое — комната с масонскими предметами: одной из причин гнева Екатерины II могла стать принадлежность Баженова к членам тайного ордена. Посетителям демонстрируются печать ложи Восходящего Солнца в Казани (1776), сумка и кошелек с символикой «вольных каменщиков». Все это лишь укрепляет в мыслях, что Баженов — фигура малоизученная. Уже одни его слова о «нежной готике» показывают: требуется открыть как минимум еще одно измерение — поэта.