Востребованному верить
30.03.2017
В Еврейском музее и центре толерантности открылась вторая часть проекта «До востребования. Коллекции русского авангарда из региональных музеев». Первая выставка, презентованная в 2016-м , включала множество забытых имен и картин. На сей раз работы привезли из 17 музеев: от Смоленска до Омска. «Культура» побеседовала с куратором — искусствоведом Андреем САРАБЬЯНОВЫМ.
культура: Нынешняя экспозиция охватывает период с 1917-го до начала 30-х. В чем особенность той эпохи?
Сарабьянов: Прежде всего — определенное настроение. Первая выставка получилась радостной и веселой, она показывала начало авангарда и его расцвет. Художники были молоды, перед ними открывались радужные перспективы. Здесь же — трудное послереволюционное время: холод, голод, тяжелые условия. Все это наложило отпечаток на картины.
культура: В предыдущую часть проекта попали и те, кого формально не относят к авангарду: например, Павел Кузнецов. Теперь та же ситуация?
Сарабьянов: Да. Кстати, из 92 авторов, которых мы выставляем сейчас, в прошлый раз можно было увидеть лишь двенадцать или пятнадцать. Конечно, будут известные мастера: Петр Кончаловский, Илья Машков, Александр Куприн. Но есть и совсем новые имена. В их числе Павел Мансуров. Начинал в России, потом уехал во Францию, где прославился как живописец. Его произведений практически нет в наших провинциальных музеях. Покажем две картины: из Омска и Кирова. Интересны авторы, находившиеся под влиянием Давида Штеренберга. Мы представляем трех, в частности Александра Иванова, о котором мало кто знает. Собирали биографию по крупицам. А ведь он писал прекрасные минималистические вещи. Сохранилось лишь пять или шесть ранних работ конца 1910-х — начала 1920-х, две будут в экспозиции.
Еще один любопытный художник — Ефрем Давидович, учившийся во ВХУТЕМАСе. В 20-е годы был знаменитостью: его считали будущим гением. К сожалению, судьба сложилась иначе. Практически не сохранилось картин. К тому же трагически погиб — пропал без вести на фронте в 1941-м. Мы привезли автопортрет из Астраханской картинной галереи, считавшийся творением неизвестного мастера. Так что можем похвастаться и атрибуционными открытиями.
культура: Как музеи реагируют на подобные находки? Соглашаются изменить авторство работы?
Сарабьянов: Это сложный и длительный процесс. Часто при поступлении в фонды неизвестное произведение очень условно фиксируют в документах. К примеру, пишут: «Композиция с тремя фигурами». Или ставят: «Начало XX века». И потом название, авторство или год создания очень трудно изменить. Надо собирать атрибуционный совет, писать бумаги в Министерство культуры, ждать заключения... У региональных музеев часто нет на это времени и средств.
культура: Что еще показываете?
Сарабьянов: Сибирский футуризм: он возник как следствие гастролей Бурлюка, повлиявшего на местных художников. Специально привезли из Омска картины Николая Мамонтова, Виктора Уфимцева, а также Виктора Пальмова. Последний, правда, родился в Самаре и учился у Коровина. Он путешествовал вместе с Давидом Давидовичем, даже поехал с ним в Японию: известно, что Бурлюк по дороге в Штаты посетил Страну восходящего солнца, где провел два года. Вместе они делали выставки, а затем Пальмов вернулся в советскую Россию.
культура: Какие особенности у сибирского футуризма?
Сарабьянов: Если честно, это все-таки больше географическое название. Художники не слишком увлекались экспериментами: считались умеренными футуристами. В частности, Мамонтов разрезает условно реалистический портрет на части и перемешивает их, будто фрагменты пазла. Хулиганство в духе Давида Бурлюка.
культура: Много новых имен удалось открыть?
Сарабьянов: Вот Федор Захаров. Одну работу я увидел в Саратовском художественном музее и вспомнил, что уже сталкивался с другой картиной этого автора — в Махачкале. Стал искать информацию: ничего нет, даже в архивах. Потом все-таки нашел Захарова, который в 1924 году уехал в Америку. Приспособился к местным условиям, сменил манеру: творил не в авангардном, а в реалистическом ключе. Писал заказные портреты, стал вполне успешным.
Об одном из мастеров не смогли обнаружить никаких сведений. Знаем лишь имя: Иван Удод. Участвовал в двух-трех выставках в начале 1910-х в Харькове и Киеве. Подборку его работ я нашел в Краснодаре — в других музеях их нет. Поступили от частного лица. Это небольшие вещи: нечто среднее между символизмом, модерном и абстракцией. Взяли самую продвинутую — полуабстрактную картину.
культура: Известно, что русский авангард в последние десятилетия востребован у коллекционеров. В то же время рынок страдает от подделок. Ситуация не меняется?
Сарабьянов: Эти процессы происходят волнообразно: то появляется множество фальшивых работ, то их количество идет на спад. В наши дни опять наблюдается немало подделок. Началось это не вчера. Есть байка насчет советского художника Василия Яковлева, пьяницы, бонвивана и гениального мастерового. Рассказывают, что он создал вещь под Рембрандта и под слоем краски оставил надпись: «Рембрандта хотели? Вот вам его». Выяснилось только после рентгена. Но если серьезно, коллекционеры пытаются бороться. Правда, в одной московской галерее сейчас показывают пять Малевичей, и все они, на мой взгляд, поддельные, хотя точно установить может только экспертиза. Другой вопрос, что некоторые собиратели, заплатив большие деньги, не хотят узнавать неприятные для себя вещи.
