Сибирская натура

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

15.01.2016

В ЦВЗ «Манеж» проходит выставка фотографий известного оператора Анатолия ЗАБОЛОЦКОГО «Жизнь подарила увидеть...». Здесь более 400 кадров мастера, за плечами которого съемки «Альпийской баллады», а также шукшинских «Печек-лавочек» и «Калины красной».

После ухода Василия Макаровича Заболоцкий практически оставил кино. Впрочем, на его добрых, человечных снимках лежит отпечаток советской операторской школы. А главное — на этих фото запечатлено то, что сам Анатолий Дмитриевич называет «уходящей натурой»: деревня, простые люди, Русь.

культура: Как Вы познакомились с Шукшиным?
Заболоцкий: Учились вместе во ВГИКе. Поначалу просто здоровались как земляки. Сибиряков там немного оказалось: человек пять — семь. Жили в общежитии рядом с платформой Яуза. Возле трех вокзалов был магазин, где после получения стипендии покупали кабачковую икру. Набивали банками полные рюкзаки. Ехали потом обратно вместе, разговаривали.

культура: Каким был Василий Макарович?
Заболоцкий: Выделялся сильно. Выступал на собраниях в гимнастерке, сапогах — позже этого стеснялся. Помню, однажды сцепился с поляком с моего курса. Тот заявил: «Суворов ваш — палач!» А Макарыч ему сразу по морде. Выгнали бы, да ректор ВГИКа Александр Грошев пошел по инстанциям и спас Васю.

культура: С чего началось ваше сотрудничество?
Заболоцкий: После института я попал на «Беларусьфильм». Однажды на пробы приехал Шукшин. Встретились, поговорили. Позже я оказался в Москве, пришел к нему и предложил: «Вася, давай работать вместе». Он отвечает: «Уже выбран оператор. Бери любой мой рассказ и ставь фильм». Возражаю: «Нет, я профессией своей овладел и хочу теперь тебе помочь — чтобы фильмы выглядели убедительнее». Тогда он предложил на пару с Валерием Гинзбургом снимать «Степана Разина». Объяснил, что это вдвое меньше денег, но я все равно согласился. Очень уж хотелось с ним работать.

культура: Говорят, Вы даже должны были сыграть в одной из картин?
Заболоцкий: В «Калине красной». По сценарию выходили вместе через проходную из колонии. Я в шубе. Герой Шукшина говорил: «Надо было летом садиться, а тебя зимой угораздило». Мой отвечал: «Да пошел ты!» Но в итоге сниматься не стал. И так пересудов хватало: я на «Мосфильме» считался пришлым. Если б появился в кадре, даже представить страшно, какие бы начались разговоры...

культура: Почему потом ушли из кино?
Заболоцкий: Пытался работать с другими режиссерами, но у нас оказались разные взгляды. Попадались молодые амбициозные либералы, пренебрежительно относившиеся к русской душе. Вместе с художником Ипполитом Новодерёжкиным, учеником Юона, решили, что лучше в кино не работать. Человек должен быть сам себе хозяином. В фотографии это возможно.

культура: А родным нравилось, что Вы принадлежали миру синематографа? 
Заболоцкий: Конечно, нет. Я родом из деревни Сыда рядом с Енисеем. В семье считали, что мой выбор профессии — издевательство над собой, своей судьбой. А дедушка говорил: «Деточка, видел я твое кино в 1908 году. Полотно повесили и деньги собрали. Не ходи в это кино — обманут». В чем-то он оказался прав.

культура: Как пришли к фотографии?
Заболоцкий: Василий Белов написал «Лад». Я в то время, после смерти Шукшина, находился в страшном унынии. И он предложил оформить книгу. Приехали в издательство «Молодая гвардия». Директор говорит Белову: «Дадим тебе шесть фотографов, за неделю все снимут». Вася тогда берет рукопись и обращается ко мне: «Пошли в другое издательство». Нас вернули. В итоге пять лет бродил по Северу с рюкзаком, искал следы материальной культуры ушедших веков. Тот же Белов подарил мне дом в Гридинской — в двух километрах от Тимонихи, где он жил. В самой Тимонихе теперь никого нет, а у нас один человек остался. Это главная тема моих снимков — умирание прежнего уклада жизни. Родная деревня теперь на дне рукотворного моря Красноярской ГЭС: затопило при перекрытии Енисея плотиной.

культура: Где сделаны Ваши фото?
Заболоцкий: Всю Россию изъездил. Недавно во второй раз был на Камчатке. Четыре дня пробыл на Курильском озере — снимал в заказнике бурых медведей. Страху натерпелся, даже затылок был мокрый. Со мной ездил егерь с ракетницей — чтобы спугнуть, если что. Сделал около 500 кадров.

культура: У Вас много портретов людей из глубинки...
Заболоцкий: Вот фотография «Славяне»: трое светловолосых мальчишек из городка Горбатова на Оке. Ребята с характером. Я их снимаю, а один в это время говорит: «Неужели мы не сможем отобрать у него фотоаппарат?» Но в итоге решили меня не трогать (смеется).

культура: С кем из знаменитых людей, изображенных на фото, Вы дружили?
Заболоцкий: Например, с Михаилом Евдокимовым. Он задавал удивительные вопросы про Шукшина: почему, мол, тот под дурачка рядился. А ведь «чудики» — всего лишь умные люди, приспособившиеся к обстоятельствам. Однажды были с Евдокимовым в Сростках, и он говорит: «Мы с Макарычем земляки, через речку жили. В детстве я у него пескаря с удочки снял». Отвечаю: «Неправда, Миша, по возрасту не подходишь». А он: «Даже не дашь соврать один раз». И покраснел до корней волос. Искренний человек был.

культура: Чему посвящена выставка?
Заболоцкий: Погибшей профессии оператора-постановщика. Благодаря техническому прогрессу теперь снимают «камерамены». А также — памяти Анатолия Головни: он был не только моим наставником, но и выдающимся мастером и начитанным человеком. Учил выражать свои мысли. Помню, говорил: «Не рассказывайте мне, какой он оператор. Лучше покажите его записную книжку». А это наш профессиональный дневник, где есть все — описание сцен, света. Литературные истоки операторской работы. Меня и самого с годами все больше тянет на писательство.