Алексей КОЛЕНСКИЙ

26.08.2014

культура: Творческие планы?
Соловьев: Громадье. Ближайшие — выставка авторских фоторабот Сергея Соловьева «Жизнь со скоростью 1/100 секунды». Открытие 17 октября в Академии художеств на Пречистенке. Хотелось бы закончить «Тургенева», посотрудничать с удивительным писателем Андреем Геласимовым. За 45 лет работы накопилась масса сценариев и замыслов.

культура: В 69-м Вы дебютировали экранизацией чеховской прозы. Какое кино вдохновило на «От нечего делать» (альманах «Семейное счастье»)?
Соловьев: «Дама с собачкой» Иосифа Хейфица. Дуэт Баталова и Саввиной — один из самых сильных в истории кино. Помню, героиня, прощаясь с Гуровым на перроне, прикасается правой рукой то к пальцам левой, то к перчаткам, зажатым в ней, — ничего особенного, но забыть невозможно. Для дебюта я взял ранний халтурный рассказ Чехонте, опубликованный им исключительно ради заработка. Решил экранизировать эту жеребятину так, как если бы замахнулся на его пьесу. Твердил Тихонову и Бурляеву: «Существуйте так, будто играете «Анну Каренину», без комических эффектов и интонаций».

культура: Сработало: свинцовые мерзости жизни растаяли, как сон, как утренний туман, и на экране заблестел тонкий чеховский юмор — роса на траве.
Соловьев: Согласно Антону Павловичу, жизнь полна нелепостей и жестокостей. Есть люди, которые от них страдают. Те же, что попроще, просто не замечают.

культура: Вы существуете в двух режиссерских ипостасях: один Соловьев экранизирует русскую классику, другой снимает молодежное кино. Во втором случае сюжет обходится без героя — дети подрастают и исчезают куда-то, мир остается пуст… В «Ста днях после детства» и «Спасателе» Вы описывали уходящую натуру?
Соловьев: Нет, исследовал пограничный мир. Как здравый человек, хорошо знаю, чем заканчивается большинство романтических историй. Но бывает, они не заканчиваются…

культура: Как у Франсуа Трюффо?
Соловьев: Или Питера Богдановича — обожаю его пронзительные картины. Самый важный период в жизни — от 13 до 19 лет. В эти годы происходит второе рождение человека. Тот, кто сберег в себе частицу внутреннего состояния, живет в соответствии с Божьим замыслом. Чем больше лет — тем больше прозы, но и она может быть окрыленной… Как у писателей-деревенщиков, сохранивших поэзию юности. Самый великий русский артист, какого я видел за всю жизнь — Виктор Астафьев. Фронтовик, мастер слова, обладающий поразительным индивидуальным артистизмом — куда до него Жану Габену или Иннокентию Смоктуновскому.

культура: Учите студентов беречь душу?
Соловьев: Да, они податливы на хорошее. Недавно с выпускным вгиковским курсом поставили «Войну и мир». Всю целиком. Репетировали два года, заучивали гигантские куски текста, на моих глазах у ребят изменилась речь — они заговорили по-русски. Стало вдруг не модно быть идиотом, прикольничать. Коллеги семичасовой спектакль оценили.

культура: Чем отличается ВГИК 60-х от нынешнего?
Соловьев: Ничем. Как и прежде, здесь учатся единицы одаренных студентов и некоторое количество способных. Подавляющее большинство может работать, может и не работать. В 60-х и 70-х зрители заказывали талантливое кино — любого художника, что бы он ни вытворял, ценили и обыватели, и функционеры. Сегодня изменился общественный запрос — люди доверяют медиа больше, чем серьезной штучной работе. От артиста и режиссера ждут не творческих, а карьерных успехов. Возникает ощущение биологического кризиса кино. А его нет.

культура: Вы участвовали в работе прошлогодней Летней киноакадемии Никиты Михалкова. Что ожидаете от ее годичного формата?
Соловьев: Готовлюсь удивляться. Киноакадемия — личный модуль Никиты. Он абсолютно актерский режиссер — может переругаться со всем белым светом, но не с кем-то из своих исполнителей. Его отношение к актерской профессии — интимная сердцевина режиссерской и авторской индивидуальности.

культура: Как родилась «Асса»?
Соловьев: 1986-й. В кинотеатр «Ударник» на премьеру «Чужая, Белая и Рябой» привезли солдат — для массовки. Был ужасно огорчен этим обстоятельством и начал искать путь к сердцу зрителей. Додумался: люди ждут индийское кино. Родилась история о стареющем злодее, совращающем ангельскую девочку, в которую влюблен ангельский мальчик… Но какое же индийское кино без музыки? Кто-то посоветовал: езжай в Питер. Приехал, был очарован рокерами, впал в транс. Нормальный советский мастер культуры, лауреат премии Ленинского комсомола почувствовал себя очарованным странником на чужом празднике жизни. Шкловский как-то заметил о Бабеле: «Секрет удачи Исаака в том, что он был в Конармии иностранцем». То же самое и я пережил в питерской тусовке 80-х. Так родилась «Асса»

культура: Ее мир хрупок, кажется, вот-вот балаганчик рухнет и похоронит всех под обломками.
Соловьев: Так, увы, и случилось. Цой сорвался на вираже, резко оборвалась жизнь Курехина…

культура: Какие западные экранизации русской классики Вам по сердцу?
Соловьев: Был восхищен «Онегиным» Марты Файнс. Собачий бред, но сколько в нем нежности — к каждой складочке, чашечке, травинке. Обожаю, когда люди проявляют искреннюю любовь к тому, чего не понимают. Еще меня долго пытали: как тебе «Анна Каренина» Джо Райта, чем глянулась? Отвечал: плечами Киры Найтли и ее же ногами.

культура: А что радует в кино сегодня?
Соловьев: Немногое. В 81-м, заседая в жюри Венецианского фестиваля, посмотрел «Помнишь ли Долли Белл?» и пришел в дикий восторг. Но давать неизвестному режиссеру приз никто не хотел, итальянцы просили отметить картину Моретти. Побежал к председателю Питеру Богдановичу, тот спросил: «Чья картина?» — «Да какого-то югослава». Он заорал: «Моя папа — югославка!» Пересмотрел с ним фильм и снова офонарел, бросался в ноги членам жюри: «Какой там Моретти, вот вундеркинд с феноменальной поэтикой!» Богданович в конце концов парня отстоял. Эмир Кустурица (так звали дебютанта) в это самое время драил сортиры в армии. За четыре часа до закрытия фестиваля его доставил в Венецию самолет итальянского президента. Эмир сошел со сцены с «Золотым львом» в авоське и решил отблагодарить нас с Питером. Но признался, что денег нет. Богданович заявил: no problem, я — успешный американец. Кустурица возражал. Ворвался в зал, где шел фильм закрытия, раздались крики. Разжившись пачкой лир у югославского министра культуры, Эмир вернулся к нам. И мы загуляли до утра. Сейчас таких пробивных парней нет.

культура: Почему?
Соловьев: Просто их никто не ждет. Первым делом продюсер спрашивает режиссера: чем удивлять будем, как «капусту» рубить? Рыночные отношения диктуют голый расчет. В них нет ничего плохого, но тот, кто считает либерализм универсальной отмычкой ко всем замкам, напоминает тупого медвежатника, сбежавшего с зоны и дорвавшегося до любимого ремесла. Семью и дом на рынке не построишь и общество не создашь.