Человек большого РОСТА

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

25.05.2016

125 лет назад родился график и иллюстратор Владимир Лебедев. Его вклад в «Окна РОСТА» можно сравнить с достижениями Маяковского. Чеканные строчки поэта, будто пули, выпущенные из маузера, били точно в цель. Не меньшую революцию произвел в рисунке Лебедев. Скрестив лубочную эстетику с супрематизмом и кубизмом, он смог достучаться до самых широких масс.

Плакаты для «Окон» стали своеобразным прологом к детским иллюстрациям мастера. Именно оттуда на страницы книг перекочевали необычные изображения: яркие и плоские. Вот, например, «Цирк» (1925), уникальный хотя бы потому, что не художник следовал за писателем. Наоборот, Самуил Маршак придумал бойкие строчки уже к готовым работам Лебедева. Так появились «Мамзель Фрикасе на одном колесе» и, конечно, известное двустишие «По проволоке дама идет как телеграмма». 

Кстати, сотрудничество с Маршаком началось с казуса: по воспоминаниям сына писателя, Самуил Яковлевич однажды увидел на полу в типографии оттиск с рисунком. Поднял и заявил: его стихи должен иллюстрировать этот автор. Другой их совместный шедевр — «Мороженое» (1925). Главный герой — толстяк в манишке и котелке, объевшийся сладкого льда и превратившийся в снеговика. Кое-кто из современников считал, что картинки слишком трудны для детского восприятия. Впрочем, сам Лебедев не собирался «сюсюкать» с маленьким читателем: «Искусство должно быть для ребенка таким же орешком, как и для взрослого. Только не надо, чтобы у орешка, предназначенного для ребенка, была слишком твердая скорлупа».

Работая с 1924 года художественным редактором ДЕТГИЗа, Владимир Васильевич, по сути, создал детскую иллюстрацию в СССР. Уйдя от изящных виньеток «Мира искусства», он показал, что изображение может быть лаконичным, обобщенным, но при этом не абстрактным, полностью вдохновленным натурой. Открыл много талантов — например, Юрия Васнецова, который благодаря мастеру вспомнил о вятских корнях и стал писать в народном стиле. По воспоминаниям современников, Лебедев был необычным педагогом: без определенной системы обучения. «Не подражать ему было действительно невозможно», — говорила художница Татьяна Шишмарева, имея в виду блестящие рисунки мэтра. Она рассказывала: «Он всегда был очень строг и беспощаден. Резко высмеивал ошибки. Но всегда внимательно смотрел работы, которые я довольно долго ему показывала. Иногда брал в руки инструмент и поправлял, подражая моей манере».

 О требовательности Владимира Васильевича упоминал и другой воспитанник, Валентин Курдов: «Он ничего не прощал. В этом сказался его характер боксера. Мы не ждали от учителя никакой пощады. Законы ринга он применял в искусстве. Лебедев приучал и нас принимать удары судьбы и продолжать бой, пока стоишь на ногах. Побежденного он не жалел. Лебедев выделял своих лучших учеников, применяя к нам мерку, годную и в спорте. Он определял каждому место, как в состязании: первый номер, второй и третий, делая ставку своих надежд и симпатий». Тем не менее, признавались ученики, это суровое воспитание давало плоды. Знакомя с богатой библиотекой, художник ненавязчиво помог каждому из «лебедят», как их называли, найти свой путь в искусстве.

Что касается любви к спорту, то до революции Владимир Васильевич не раз выступал на ринге и даже в цирке — как профессиональный боксер. А позже, в советское время, судил матчи. Шишмарева уточняла: «Он был боксером, и увлекался боксом, и судил, и был освобожден от этого «за кровожадность», как он сам говорил. <...> Другие увлечения — лошади. Мы впервые пошли с мужем на бега, так сказать, под его руководством. Тогда в Ленинграде еще существовал ипподром, и в рысистых испытаниях участвовали, кроме лошадей из конюшен, кони извозчиков-лихачей. Лебедев не играл, но всегда угадывал победителей».

Из той же области, по словам Курдова, любовь к цирку: «В  цирковом искусстве Лебедева устраивало многое — во-первых, его демократичность, точность мастерства, труд артиста у всех на виду. «Работа видна», — говорил он с уважением. И наконец, Лебедев очень ценил физическое совершенство человека, смелость, риск и цирковую эксцентричность». Отсюда — серии «Акробатка» и «Танцовщица», сделанные в середине 1920-х: легкие, воздушные, с точно переданными жестами. Моделью для некоторых рисунков послужила ученица Вагановой и будущая основательница ансамбля «Березка» Надежда Надеждина, ставшая второй женой мастера. 

Валентин Курдов утверждал: «Первая заповедь, которую исповедовал Лебедев, гласила: художник должен, как он выражался, иметь свой роман с жизнью. Это и должно провоцировать желание работать, желание выразить свою любовь средствами искусства». Сам мэтр высказался по этому поводу так: «Если на вопрос, что вы больше всего любите, мне отвечают: «искусство» или, например, «книгу», я делаю вывод — глупец. Надо любить не книгу, а жизнь, ради которой появилась книга, не книгу ради книги, не искусство ради искусства».

С середины 30-х Владимир Васильевич ярко проявил себя как живописец, создав множество женских портретов — нежных, ренуаровских. Они резко отличаются от изображений рубежа 20–30-х, когда мастер экспериментировал с формой. Среди этих камерных, интимных работ —  портрет первой жены, известного скульптора Сарры Лебедевой, а также третьей супруги, Ады Лазо. Курдов вспоминал: «Не простой, а очень сложный человек был Владимир Васильевич. Среди людей он жил замкнутой жизнью. К широкому общению с людьми его не влекло. Он говорил про себя: «Мне с Лебедевым не скучно». 

На похоронах же мастера, ушедшего из жизни в 1967 году, выяснилось, что у этого неординарного человека было немало родственников, которых он почему-то скрывал. Наверное, считал, что за художника должны говорить его работы. И действительно — яркие иллюстрации, а также портреты прекрасных дам эпохи 30-х еще долго не позволят забыть талант Владимира Лебедева.