Селфи с оттенком меланхолии
18.05.2016
545 лет назад родился художник Альбрехт Дюрер. Лучший гравер эпохи, он твердой рукой провел линию своей жизни, добившись славы и успеха. И в то же время в душе внешне холодного, трезвомыслящего мастера умещались тревога и неудовлетворение, нашедшие отражение в автопортретах, а также в знаменитой «Меланхолии».
Творчество Дюрера — часть феномена, который называют Северным Возрождением: не такое пылкое, как итальянское, оно сдержанно, сурово, пропитано готической мистикой. В те времена художники в Германии имели совсем иной статус, чем на Апеннинском полуострове. Альбрехт Дюрер, обожавший путешествовать и дважды посетивший Италию, с горечью писал другу перед возвращением на родину: «Здесь я — господин, в то время как дома — всего лишь паразит».
Мастеру пришлось побороться, чтобы к нему относились не только как к ремесленнику. Художник родился в семье переселенцев из Венгрии: фамилию Айтоши (от ajtó — дверь) перевели на немецкий как Türer, а затем она трансформировалась в Дюрер. Его отец был успешным ювелиром, однако упрямый сын выбрал собственный путь. В 13 лет юный подмастерье нарисовал серебряным карандашом первый автопортрет (1484). Ребенок-художник — случай по тем временам неслыханный, тем более что технике Дюрера позавидовал бы и взрослый. Выражение лица подростка ускользает от зрителя: здесь и упрямство, и прагматизм, и легкое волнение — предчувствие необычной судьбы.
Окончив обучение живописи в мастерской нюрнбергца Михаэля Вольгемута, Дюрер отправился в поездку по Германии и Швейцарии — набираться опыта. В Страсбурге он создал другой свой портрет: молодой человек с роскошными золотыми волосами, в щегольском головном уборе и изящных одеждах. В руках — веточка чертополоха: символ страстей Христовых, а также — по мнению некоторых исследователей — знак мужской верности. Ряд искусствоведов склоняется к мысли, что картина написана для Агнесы Фрей — дочери уважаемого гражданина, которую отец Дюрера готовил сыну в невесты. Брак оказался бездетным и, как полагают, не очень счастливым: один из друзей Альбрехта отзывался о супруге мастера как о сварливой женщине.
Жажда странствий, не раз заставлявшая художника покидать родной город (в частности, в 1520–1521 годах он путешествовал по Нидерландам, где подхватил сильную лихорадку), не была блажью. Он чувствовал, что в культуре происходят тектонические сдвиги, и хотел оказаться «на передовой». Скажем, визит в солнечную Италию подарил знакомство с венецианской живописью — ее звенящим колоритом, так непохожим на сумрачность картин немецких мастеров. Главным событием стало для Дюрера общение с Джованни Беллини. Увы, ему не удалось встретиться с титанами Возрождения — например, с Леонардо да Винчи. А ведь творчество впечатлительного нюрнбергца могло в итоге оказаться совсем другим.
Впрочем, чужого влияния Дюрер не боялся. Для него много значило собственное «я», и в этом смысле он — типичный представитель эпохи Ренессанса. Что подтверждается тягой к автопортретам: до Дюрера художники осмеливались рисовать себя лишь на створках алтарей, не акцентируя внимание на собственной персоне. Нюрнбергский гений не скромничал: в 1500 году он написал свое самое известное изображение — фронтальное, вызывающее ассоциации с Христом. Именно Его образ обычно располагали анфас, тогда как лица персонажей светских полотен были повернуты в три четверти. Работа Дюрера — невиданный случай для Европы, где еще ощущалось влияние Средневековья и человеческая личность не имела привычной нам ценности. Живописец не стеснялся заявить о себе: в частности, поставить на полотне внушительную подпись (с буквой «А», стилизованной под арку).
Как и на предыдущих картинах — например, хранящемся в музее Прадо автопортрете 1498 года, — здесь изображен прекрасно одетый молодой человек. Известно, что мастер тратил умопомрачительные суммы на наряды, а тщательная и долгая завивка его бороды вызывала раздражение у нетерпеливых заказчиков. Длинные волосы аккуратно причесаны, на переднем плане — руки с нервными, тонкими пальцами. Лицо непроницаемо: страсти спрятаны глубоко внутри. Эта работа является еще и гимном симметрии, занимавшей умы художников той эпохи. Правда, гармонию нарушают три пряди, упавшие на лоб мастера, но и они в итоге только подчеркивают ледяное совершенство композиции.
Рефлексируя по поводу своего места в мире, Дюрер раз за разом обращался к автопортрету, пристально вглядываясь в себя. Далеко не все знают об откровенном рисунке, созданном в возрасте тридцати — сорока лет. В пуританской Германии сложно было уговорить натурщиков позировать без одежды. Возможно, поэтому художник, скрупулезно изучавший анатомию, «использовал» себя как модель. Впрочем, здесь присутствует и элемент нарциссизма. Многие отмечали привлекательную внешность Дюрера, который и по нынешним меркам мог бы считаться красавцем. Легкий привкус самолюбования присущ даже одной из поздних работ, появившейся по грустному поводу, — мастер изобразил себя указывающим пальцем в район селезенки и подписал: «Больной Дюрер». Рисунок был отправлен в письме лечащему врачу.
Этими произведениями наследие художника не исчерпывается. Современники считали его лучшим гравером эпохи, которому покорилась не только ксилография, но и сложная резцовая гравюра на меди. Особого внимания заслуживает серия «Апокалипсис», а также известная работа «Меланхолия», полная таинственных символов. В частности, здесь изображен магический квадрат с одинаковой суммой чисел по вертикали, горизонтали и диагонали: 34. Эта деталь — отражение увлечения Дюрера математикой: как и многие ученые люди того времени, он стремился выявить числовые закономерности Вселенной.
Еще одна ипостась Альбрехта — сторонник Реформации: он был пламенным защитником Лютера. А также — талантливым живописцем и мастером рисунка, создателем знаменитого «Зайца» (1502) и виртуозно исполненных «Рук молящегося» (около 1508). В целом творчество этого загадочного художника — настоящая сокровищница, дверь в которую еще предстоит открыть.
