Кротость — сестра таланта
22.05.2015
185 лет назад, 24 мая (12-го по старому стилю) 1830 года, родился Алексей Саврасов — художник, открывший русский пейзаж. Подобно многим первопроходцам, он прожил нелегкую жизнь.
Начало карьеры было многообещающим: юноша стал академиком в 24 года. Однако финал оказался трагичным: Алексей Кондратьевич умер в больнице для бедных на Хитровке в 1897 году. Слишком добрый, тонкий и ранимый, он, очевидно, не умел держать удар. И, к сожалению, остался недооцененным: ведь кроме хрестоматийной картины «Грачи прилетели» (1871), Саврасов написал множество лиричных пейзажей, без которых вряд ли бы были созданы шедевры Шишкина, Васильева, Левитана.
Алексей Саврасов — по-настоящему московский художник. Коренной житель Белокаменной, он родился в Гончарной слободе и провел детство в Замоскворечье. Отец-галантерейщик мечтал, чтобы сын пошел по его стопам. Однако мальчик выбрал рисование и в 1844 году поступил в Училище живописи и ваяния Московского художественного общества. С первых занятий он демонстрировал блестящие успехи. В 1854-м, на выставке училища, его работы заприметила Мария Николаевна — дочь Николая I и президент Академии художеств. Последовал заказ: написать окрестности ее загородной резиденции около Ораниенбаума.
За эти картины молодому Саврасову присвоили звание академика. Казалось, жизнь его удалась. Однако блестящей карьере в столице художник предпочел тихую жизнь в Белокаменной. Он преподавал в родном училище, а после смерти бывшего наставника Карла Рабуса принял предложение возглавить пейзажный класс. Кстати, именно благодаря Рабусу, влюбленному в патриархальные московские виды, Алексей Кондратьевич стал одним из певцов старой Москвы: спокойной, купеческой, лишенной петербургского лоска, но зато очень уютной.
Впрочем, главным героем картин Саврасова всегда был пейзаж. Он даже помогал другу Василию Перову работать над картиной «Охотники на привале» (1871): по просьбе последнего написал ландшафт. В то время русские пейзажи казались нашим художникам примитивными и скучными — что интересного в полях и березках? Считалось, что за красивыми видами нужно ехать в Швейцарию. К слову, Саврасов тоже писал Альпы — когда в 1862 году совершил небольшой вояж по Европе (ехал на Всемирную выставку в Лондон). Однако на его картинах горы выглядят холодными и искусственными. Скромная и в то же время величавая русская природа — вот что грело его по-настоящему. Главное, считал он, любить ее всей душой. Плохо, если «мало чувства». Подобными критериями ученики, усвоившие уроки Саврасова, оценивали свои работы, как вспоминал один из них, Константин Коровин.
Картины Алексея Кондратьевича, особенно ранние, — чистая лирика. Причем не надрывная, а тихая, спокойная, просветленная. Он и сам был скромным, даже кротким, с большими внимательными глазами. Как вспоминал Коровин — «похожий на доброго доктора». Имелись, правда, картины грустные, философские. Например, «Могила на Волге. Окрестности Ярославля» (1874), вдохновившая Левитана на создание знаменитого полотна «Над вечным покоем» (1894): вечность, разлитая в природе, на фоне которой человеческая жизнь выглядит казусом. Или «Радуга» (1875) и «У ворот монастыря» (1875) — будто рассказывающие о восхождении на небеса.
Некоторая горечь присутствует и в известных «Грачах» — скорее всего, потому, что Алексей Кондратьевич писал ее после трагедии в семье. В феврале 1871-го умерла новорожденная дочь (это была уже третья детская смерть в семье), тяжело заболела жена. После ее выздоровления Саврасов уехал в село Молвитино Костромской губернии, откуда и вернулся с этюдами, запечатлевшими сплетение жизни и смерти: еще голые деревья и в то же время — первые признаки весны. Картина имела огромный успех: Третьяков сразу же купил ее за 600 рублей.
Поздние работы художника выглядят более мрачными. Саврасов начал пить, распалась семья... Вдобавок умер Василий Перов — давний друг и коллега, всегда защищавший мягкого Саврасова. Алексея Кондратьевича тут же уволили из училища. Художник опустился, бродяжничал. Гиляровский писал, что несчастный стал похож на библейского пророка. Сохранилась фотография, сделанная незадолго до смерти, в 1897-м. На ней — старик с впалыми щеками, длинной косматой бородой, потухшим взглядом. Встретивший его как-то Константин Коровин записал слова Саврасова, которые произвели на него неизгладимое впечатление: «Кругом темный, страшный подвал, и я там хожу...» Алексей Кондратьевич, ставший, по собственному признанию, чужим даже дочерям, сказал тогда Коровину: «Пойми, я полюбил, полюбил горе... Пойми — полюбил унижение...» Он находился в самом отчаянном положении: его, терявшего зрение, но продолжавшего писать, обкрадывал некий ловкий торговец. Продавая картины Алексея Саврасова за сотни рублей, он отдавал последнему лишь несколько десятков.
Однако в памяти потомков остался другой Саврасов. Один из основателей Товарищества передвижных выставок, он был лириком, избегавшим сатиры и «бытовухи» — и в жизни, и в творчестве. Мог посреди разговора заметить, что уже распустились фиалки, или вбежать в мастерскую и позвать учеников смотреть на расцветший дуб. Слишком тонкая душевная организация стала для него не только крестом, но и счастьем — как для художника. Особенно если мыслить категориями посмертной славы. О которой Саврасов, скорее всего, не задумывался.
