«И стаи галок на крестах...»

Михаил ТЮРЕНКОВ

30.03.2012

На протяжении без малого трех столетий одним из основных духовных центров Москвы, а также ярким памятником ее архитектуры был ныне утраченный Страстной монастырь. Сегодня, несмотря на усилия сторонников возрождения обители, московские власти не решаются даже поставить памятный крест, напоминающий о былом значении этого места.

В конце XVI века, в канун Смутного времени, нынешняя Пушкинская площадь была не центром, но окраиной столицы. В те годы границы Москвы проходили практически по линии нынешнего Бульварного кольца. Вдоль них в 1585–1593 годах знаменитым русским зодчим Федором Конем были установлены крепостная стена и башни — их основная часть попадет под снос уже в XVIII веке. Частью этих сооружений стали Тверские ворота Белого города, через которые проходила дорога на давно утратившую столичные амбиции Тверь (а впоследствии и на новую столицу — Санкт-Петербург). Именно у этих ворот в середине века XVII был основан Страстной женский монастырь, давший площади историческое название — Страстная — и ставший ее символом без малого на три столетия.

Обитель была основана в годы царствования Алексея Михайловича Романова на месте торжественной встречи в 1641 году его отцом — царем Михаилом Федоровичем — чудотворной Страстной иконы Пресвятой Богородицы, перевезенной в столицу из Нижегородской области. На этом месте по повелению государя в честь иконы «возградить церковь камену», сначала, в 1646 году, был возведен пятиглавый храм, а спустя еще три года — обустроен женский монастырь.

Монастырь пережил немало напастей. Здесь и пожар 1778 года, после чего обитель была восстановлена по высочайшему указу Екатерины II, и разорение Страстного наполеоновскими солдатами в 1812 году, о котором церковный историк XIX века Николай Розанов писал следующее:

«В 1812 году при нашествии французов игуменья Страстного монастыря Тавифа с сестрами оставалась в монастыре. 3 сентября неприятели ворвались в соборную церковь и ограбили ее. У святых ворот расстреляли 10 человек, тела их висели трое суток. 4 сентября ворвались в обе церкви и все в них ограбили. Нижнюю церковь обратили в магазин, в келиях поселились гвардейцы. Игуменье позволили жить на паперти, через несколько дней дали келью. Церковь заперли, никого в нее не пускали. Через несколько дней прислали парчовые ризы и прочее нужное для службы, дозволили служить... Монастырское имущество было разграблено».

Но несмотря на все это, обитель не утратила своего великолепия и даже была запечатлена Александром Пушкиным в «Евгении Онегине»:

Пошел! Уже столпы заставы

Белеют; вот уж по Тверской

Возок несется чрез ухабы.

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри...

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах.

Мог ли Александр Сергеевич представить, что в 1880 году напротив обители, на Тверском бульваре ему воздвигнут памятник? Скульптура работы Александра Опекушина была установлена на народные деньги — по подписке, организованной Иваном Тургеневым и Федором Достоевским. И уж конечно, в дурном сне не привиделось бы Пушкину, что однажды его фигура переместится на противоположную сторону и займет место монастырской колокольни...

К началу XX века Страстной стал одним из наиболее известных и красивейших монастырей Москвы с тремя церквями (в том числе величественным четырехпридельным собором Страстной иконы Божией Матери) и церковно-приходской школой для девочек.

В 1855 году, по проекту архитектора Михаила Быковского, обитель была обнесена стеной с башнями и колокольней, на долгие годы ставшей доминантой площади. Именно к началу прошлого века относится еще одно известное поэтическое упоминание Страстного. В одном из своих ранних стихотворений Марина Цветаева так описала обитель:

Мы идем, оживленные, рядом,

Всe впивая: закат, фонари, голоса,

И под чьим-нибудь пристальным взглядом

Иногда опуская глаза...

Всe поймем мы чутьем 
или верой,

Всю подзвездную даль 
и небесную ширь!

Возвышаясь над площадью серой

Розовеет Страстной монастырь.

Дальнейшая история монастыря оказалась трагической. Так, во многом провидческой стала авангардистская картина «бубновалетовца» Аристарха Лентулова, изобразившего обитель в 1917 году. На ней Страстной собор словно подкашивается неким взрывом, который будет произведен в реальности двумя десятилетиями позже.

В 1919 году новая власть, пришедшая в том числе и в результате кровопролитных боев на Страстной площади, закрыла монастырь. Не обошлось и без откровенного поругания святыни: сначала его стены были расписаны пролетарствующими «художниками», а храмы монастыря захватили обновленцы — отколовшиеся от Церкви священники, активно сотрудничавшие с большевиками.

Затем в одних помещениях с последними монахинями были поселены студенты «Коммунистического университета трудящихся Востока», а уже в 1929 году в бывшем монастыре организовали антирелигиозный музей «Союза воинствующих безбожников».

К 1937 году Страстная площадь была переименована в Пушкинскую, и в ходе ее реконструкции монастырь был снесен. Кладбище залили асфальтом и превратили в проезжую часть и парковку. А в 1961 году, когда в восточной части бывшей монастырской территории был построен кинотеатр «Россия», под снос попали последние остатки строений обители. Единственное сохранившееся здание, принадлежавшее монастырю, — дом № 1/2 по Малому Путинковскому переулку, где сегодня расположена редакция литературного журнала «Новый мир».

Недавно была озвучена мысль о передаче этого здания подворью Святогорского монастыря, известного как место упокоения Александра Пушкина. Впрочем, пока все это находится исключительно на уровне предложений. О Страстном же монастыре сегодня напоминает лишь название бульвара и не слишком активные инициативы ряда православных организаций возродить утраченную обитель.