Китайцам принадлежит классический афоризм: уберите героев — и народ лишится своей истории. Именно герои составляют тот остов, на котором держится любая повесть временных лет. Естественно, преобладают герои титулованные, благородных кровей и происхождения, но народной памяти особенно дороги выходцы из национальных глубин, близкие по духу и манере поведения.
Среди таких «героев из народа» в России особое место всегда принадлежало костромскому крестьянину Ивану Осиповичу Сусанину. Наряду, естественно, с Мининым и Пожарским он олицетворяет то, что Толстой гораздо позже назовет «дубиной народной войны».
Имя Сусанина сейчас уже стало нарицательным, вошло в фольклор и анекдоты. Что лишний раз свидетельствует об особо теплом отношении к сельскому старосте, принявшему мученическую смерть. Но главное, его фигура всегда удивительным образом вписывалась в историческую концепцию любой российской власти.
Для династии Романовых Сусанин олицетворял бескорыстную любовь народа к своим новым правителям. Преданность, граничащую с жертвенностью. Для большевиков зажиточный поселянин стал, напротив, символом истинно народного героизма, независимого от воли власть предержащих. Потому-то классическая опера и поменяла название, и «Жизнь за царя» исчезла с афиш.
Что же в реальности совершил Иван Осипович, что мы об этом знаем? Каждый школьник без запинки ответит, что костромич увел отряд поляков, чуть ли не спецназ принца Владислава, искавший царя-отрока Михаила Федоровича, в глубь лесных чащоб, где и принял мучительную смерть от заблудившихся интервентов. Правда, такое повествование порождает массу не самых приятных для историков вопросов.
Ничего не известно хоть о ком-то из спасшихся поляков, кто мог бы в красках описать в мемуарах истоки своего провала: дескать, мы его душили, душили, а он только молился за нового царя и молчал. Если весь отряд по воле Сусанина поголовно сгинул в чащобе, откуда же известны леденящие душу подробности — ведь репортеры с камерами их не сопровождали? Мы зачастую не знаем нюансов событий, происходящих на наших глазах, а тут спустя четыре сотни лет из учебника в учебник кочуют завораживающие подробности.
Формально первоисточником о подвиге некогда скромного сельского старосты остается жалованная грамота юного царя Михаила. Но в этом не подлежащем сомнению историческом документе нет упоминаний ни о походе в лесную гущу, ни о роковом болоте. Царский манифест только вводит простого русского мужика в когорту национальных героев-мучеников.
А ведь и царское окружение, творя героя и даруя его потомкам немалые материальные льготы, должно было не сомневаться в том, что подвиг все-таки имел место. Ни информационных агентств, ни интернета в семнадцатом веке не было. Но был особый ящик, отнюдь не долгий, в который многочисленные подданные, пострадавшие от польско-литовского разорения, складывали свои просьбы о вспомоществовании. И вот, по некоторым сведениям, среди банальных «слезниц» оказалась и бумага от зятя Сусанина Богдана (Богдашки), который, также жалуясь на невзгоды и алкая государственной помощи, аргументировал свою просьбу живописанием подвига Ивана Осиповича.
В принципе, такая свернутая в трубочку бумаженция могла бы остаться без всяких последствий. Государственная казна была пуста и сама нуждалась в скорейшем пополнении. Но кто-то очень прозорливый сразу понял, насколько этот эпизод разорительной войны может сыграть важную роль в консолидации нации вокруг молодой правящей династии. Мы вряд ли когда-нибудь узнаем имя этого мудреца государственного пиара. Не исключено, что умный и ловкий дьяк принес «богдашкину слезницу» непосредственно реальному правителю государства на тот момент, — отцу Михаила, патриарху Филарету, в миру Федору. Человеку яркому, мастеру тонких интриг, сумевшему оттеснить от опустевшего трона куда более сильных претендентов. В идеологическом плане подвиг простого крестьянина во имя мало кому известного юного царя выглядел подарком судьбы, которая стала благоволить семейству Романовых. В этом нет ничего удивительного. В конце концов, любая история, начиная с раннего Средневековья, писалась с одной целью: доказать права династии на трон.
Ну, а все-таки, если отбросить понятный художественный и конъюнктурный флер, что же совершил Сусанин, за что страдал? Надо сказать, вопрос этот занимал еще великих русских историков, в частности Костомарова. По здравому размышлению он пришел к выводу, что, скорее всего, на село Домнино налетел отряд польских дезертиров, занимавшихся напоследок банальным грабежом. Напомним, поляков из Москвы изгнали, но их отряды стояли еще в районе Можайска. Вот и под Костромой одичавшие бандиты решили раздобыть в зажиточном селе деньжат и прочих ценностей. И огнем и пытками стремились, видимо, добиться от Сусанина, где спрятана общинная кубышка. В смутные времена жители предпочитали зарывать свои накопления до лучших времен.
Вот так, видимо, и погиб селянин, предпочтя смерть бесчестью. А остальное доделала народная молва: Иван уже не просто уводил врагов, но и самого царя прятал в какой-то яме. Что ж, любая история остается собранием мифов, на которых воспитываются поколения.