Жизнь за царя?
14.02.2013
В конце февраля исполняется 400 лет подвигу Ивана Сусанина. Житель села Деревеньки Костромского уезда, прикинувшись проводником, завел отряд поляков-завоевателей в болотистый лес, чтобы спасти от неминуемой смерти только что избранного на престол юного царя Михаила Федоровича — первого в истории государства Российского представителя Дома Романовых. Поняв, что их обманули, шляхтичи зарубили безоружного крестьянина. Корреспондент «Культуры» побывала на родине героя и узнала, как там чтят память знаменитого земляка.
Тем, кто учился в советское время, эта героическая история была хорошо известна. Именно героическая, без всяких «но». Опера Глинки, поэма Рылеева, народные предания, передававшиеся из поколения в поколение, — все свидетельствовало об одном: простой человек стал народным героем, в буквальном смысле отдав жизнь за царя. «Ни один царский дом не начинался так необыкновенно, как начался дом Романовых, — писал в 1846-м Гоголь. — Его начало было уже подвиг любви. Последний и низший подданный в государстве принес и положил свою жизнь для того, чтобы дать нам царя...»
Однако некоторые историки новейшей России (среди них есть даже костромичи) считают Сусанина едва ли не анекдотическим персонажем, а произошедшее в 1613 году — не более чем легендой. Впрочем, такой подход не нов. Например, Карамзин и Соловьев описывали подвиг крестьянина как реальное событие, а Костомаров и Ключевский, мягко говоря, в этом сомневались. А вот сам спасенный царь Михаил Федорович поверил. Узнав в 1619 году о подвиге своего крестьянина, он тут же подписал жалованную грамоту наследникам героя: «...Как мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, в прошлом году были на Костроме, и в те годы приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали, и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси были, и он, Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти...»
Все последующие цари и императоры подтверждали привилегии, данные роду Сусаниных. С вотчиной, полученной потомками героя, получилось не очень ладно. По духовному завещанию матери царя инокини Марфы, эти земли были переданы московскому Новоспасскому монастырю, и дочери Ивана Сусанина Антониде пришлось чуть ли не к Алексею Михайловичу в Москву идти — разбираться. И ведь разобралась — получила взамен другие, поближе к Костроме. Последнего императора, к слову, ждали на освящении часовни в Деревеньках осенью 1913-го. Туда он не доехал. Но в Костроме с потомками увиделся.
Не лезьте вы в эти дебри!
Многое в этой героической истории смущало даже первых исследователей. Например, никто, кроме родственников Сусанина, кажется, не видел оригинала жалованной грамоты. «Копия копии» ее была впервые опубликована только в 1882 году. И даже о самом подвиге костромского крестьянина народ узнал только в начале ХIХ века из статьи в «Словаре географическом...» Афанасия Щекатова. Только после этого простой человек Иван стал брендом, как сейчас сказали бы, области.
— Да не лезьте вы в эти исторические дебри! — искренне посоветовал мне руководитель информационно-просветительского отдела Костромской епархии Сергей Харлов. — Здесь был совершен духовный подвиг. И не конкретного человека, а всего русского народа. Вот что главное!
Весь «сусанинский маршрут» — как на ладони. Начинается он в Деревеньках, где жил герой, — на этом месте к 300-летию Дома Романовых Александровским православным братством была выстроена сказочная по красоте часовня красного кирпича (недавно археологи, проводившие раскопки, выяснили, что на самом деле дом находился метров на 50 правее, ближе к лесу, но это детали). Дальше, на подступах к непроходимым болотам, стоит памятный камень-великан, найденный где-то на Вологодчине (в Костромской области подобных нет) и привезенный сюда в 1988 году. На камне надпись: «Иван Сусанин 1613». У церкви в селе Домнино возвышается деревянный крест — предположительно именно здесь были погребены пока так и не обнаруженные останки народного героя. В райцентре Сусанино (до 1939-го — Молвитино), в Воскресенском храме, известном всем по картине Саврасова «Грачи прилетели», расположен музей подвига Ивана Осиповича. А на аллее парка установлена копия знаменитого памятника Сусанину, что в Костроме.
— Такой же? — спрашиваю местного краеведа Павла Резепина, сопровождавшего меня по сусанинским местам.
— Ноль семьдесят пять, — корректно уточняет масштаб экскурсовод.
Увековечение памяти продолжается. Уже в нынешнем веке здешние энтузиасты во главе с хозяйкой одного из местных кафе Мариной Кузьминой начали устраивать исторические реконструкции.
Маршрут разработал егерь с 30-летним стажем Владимир Иванович, по совместительству — главный герой. В роли поляка — бывший учитель физкультуры и труда Александр. Скромные люди, настоящие патриоты, сами без указки сверху организовавшие это действо, они наотрез отказывались называть свои фамилии «журналистке из Москвы». Александр просто убежал, не сказав ни слова. А Владимир Иванович смущаясь, признался:
— Шахонский я…
И тут же пояснил, почему держит это в секрете:
— Понимаете, это же как-то неприлично — с польской фамилией играть Сусанина. Так что туристам не признаюсь, а то засмеют: скажут еще, что потомок тех шляхтичей. Представляюсь Ивановым или Петровым...
Как в кино
В этот раз Владимир и Александр инсценировали встречу поляка (ах, если бы 400 лет назад он действительно был один!) с Сусаниным и его гибель для четырехсерийного документального фильма «Романовы. Царское дело», который снимает Российский фонд культуры (автор проекта и продюсер — Елена Чавчавадзе). Не беда, что «костюмчик», пошитый на местной сусанинской фабрике, даже условно нельзя выдать за крестьянскую одежду начала ХVII века.
— Тогда тулуп был из натуральной овчины и весил килограммов 30! — с гордостью говорит Владимир. — А теперь все искусственное! Шапка — вообще курам на смех! Да и бороду три дня как подровнял...
Подобные события в жизни местных артистов бывают не каждый день, и оба терпеливо сносят повторяющиеся просьбы оператора Юрия Ермолина пройтись вдоль кромки леса по колено в снегу или заново произнести рылеевские поэтические строки. Войдя в образ, артисты с чувством произносят:
— Куда ты завел нас?..
— Туда, куда нужно!.. Убейте, замучьте!
— Завел, собака!
— Не дрогнув, умру за царя и за Русь!
— Погибни, предатель!..
Александр эффектно взмахивает раритетной польской саблей из музея. Съемка окончена. В тихой, не отличающейся большим разнообразием деревенской жизни появился новый эпизод, о котором артисты наверняка станут рассказывать туристам: «Когда мы снимались в кино...» И это будет чистой правдой. Были бы туристы.
— Лет десять назад народ валил сюда, — вспоминает Владимир Иванович. — Власти интересовались. А сейчас никому ничего не нужно. В месяц бывает одна-две группы, иной раз и тех нет. Летом не лучше: у школьников каникулы, значит, у нас мертвый сезон. А дело-то историческое! Надо воспитывать молодежь в патриотизме.
Но получается совсем не патриотическая история. Казалось бы: 400-летие Дома Романовых, 400-летие подвига Ивана Сусанина — на одну небольшую область два события государственного масштаба. Под это можно не просто выбить федеральные деньги, но и заработать, как говорится, на всю оставшуюся жизнь. Достаточно только красиво подать обе темы, чтобы уже ни у одного, даже самого отчаянного пессимиста, не возникло повода усомниться в подлинности Сусанина и его подвига. Но видно что-то не срослось...
А пока «поляк» Александр в обеденный перерыв зарабатывает гонорар, рассказывая про «старосту, который, конечно же, знал, где находится его господин». Добавляя для красного словца: «отряд поляков был по нынешним меркам немногочисленный, человек 40-60. Но это были отборные воины, как сейчас сказали бы, спецназ».
Паломник
… Перед отъездом из Домнино встретила коренного жителя. 73-летний Александр Сизов бодро шел к памятному камню. Оказалось, это обычный для него маршрут: четыре километра туда, четыре — обратно. И так каждый божий день. В любую погоду. Почти 20 лет.
— Как же не чтить память Сусанина, я же земляк его! — удивляется мой новый знакомый. — А потом, знаете что: камень-то великий, красивый. Приедут такие вот женщины: «О, какой гнет хороший для капусты...» Вот и оберегаю. Чтоб не свистнули.
Александр Николаевич хитро улыбается в рыжие усы. Смотрит изучающе. А потом вдруг от начала до конца читает рылеевского «Сусанина». На одном дыхании. И только тогда понимаешь наверняка, что его слова — не инсценировка для заезжих москвичей.
— Не сомневайтесь: подвиг точно был. А если б не было, его стоило бы выдумать..