Дедушка старый, но ему не все равно

Алексей КОЛЕНСКИЙ

28.02.2019


«Наркокурьер»
США, 2018

Режиссер Клинт Иствуд

В ролях: Клинт Иствуд, Брэдли Купер, Энди Гарсиа, Таисса Фармига, Дайэнн Уист, Элисон Иствуд, Лоуренс Фишбёрн, Майкл Пенья

18+

В прокате с 28 февраля

На экранах — криминальная трагикомедия Клинта Иствуда, достойная упоминания в Книге рекордов Гиннесса как самая кассовая картина, снятая возрастным режиссером. «Наркокурьер» заработал более ста пятидесяти миллионов долларов, и это далеко не предел.

Сюжет Иствуду подсказала заметка «Нью-Йорк таймс»: 87-летний ветеран Второй мировой войны задержан с центнером кокаина. Выяснилось, что преступник — разорившийся флорист-лилейник Лео Шарп был головной болью правительственных агентов. Управление по борьбе с наркотиками несколько лет разыскивало старейшего контрабандиста США — мексиканцы могущественнейшего картеля Синалоа оберегали своего старика-разбойника как зеницу ока.

Клинт Иствуд разглядел в неуловимом Шарпе актуального героя и поручил сценаристу своего «Гран Торино» прописать историю гениального афериста. Очевидно, не без умысла: в 2008-м режиссер экранизировал дебютное сочинение Ника Шенка, не изменив в нем ни слова. Новый образ требовал еще более тщательной отделки в силу созвучия сюжетов и героев — в обоих фильмах одинокие старики впутываются в разборки этнических группировок.

И если конфликтный резонер «Гран Торино» рифмовался с одноименным спортивным ретроавтомобилем и срывался с катушек, то наркокурьер Эрл (Клинт Иствуд) водит видавший виды лендровер и никуда не спешит. С первой поездки старик задает свои правила игры. Эрл соглашается не заглядывать в сумку, брошенную в кузов его внедорожника. Вскоре выясняется, что он не блещет пунктуальностью. Это обстоятельство заставляет нервничать нанимателей, устанавливающих за курьером слежку.

Старомодный белый джентльмен умеет ладить с людьми и получать удовольствие от простых вещей — гамбургеров из придорожных забегаловок, кантри в раздолбанной авторадиоле и случайных встреч. Эрлу нравятся приключения. Он готов дать добрый совет каждому, но взгляды свои никому не навязывает и, принимая условия криминальной игры, рулит по собственным правилам. Удастся ли герою-одиночке одолеть законы преступного мира — вопрос, беспокоящий зрителя всю дорогу. Иствуд подыгрывает публике: он исследует путь героя, имеющего проблемы с законом не в силу преступных наклонностей, а из-за нежелания ограничивать внутреннюю свободу абстрактными нормами морали.

Последние требуют переоценки, но не с точки зрения юриспруденции — у старика иные приоритеты. Как только заводятся деньги, он начинает помогать бывшей семье. Однако растопить лед с близкими не удается. Тогда он принимается опекать посторонних. Из подобных капризов Иствуд складывает портрет очаровательного мудреца.

Этот образ — наживка. Мы видим мир глазами Эрла, признающегося: ему «дороже внимание случайных знакомых, чем семья, считавшая его неудачником». Лирический герой раздваивается. Внешне спокойный и общительный, он прячет в душе затаенную боль и пытается вернуть старые долги. Правда, уважение за деньги не купишь. Иствуд недвусмысленно дает понять: дензнаки — тоже наркотик, подменяющий взаимопонимание. Но если между людьми нет бескорыстной заинтересованности, к чему им абстрактный закон? Каждый решает для себя.  

Собственно, именно для того, чтобы обрести внутреннюю гармонию, обходительный флорист Эрл и взрастил в своем воображении мексиканских бандитов. Мол, рад бы в рай, да грехи не пускают. Едва игры заканчиваются, мексиканцы испаряются из поля зрения, словно их не бывало... Выходит, наркоторговец всю дорогу работал на себя? Так оно и есть. Герою необходимо, чтобы за ним присматривали, а он играл с «плохими» и «хорошими» парнями в кошки-мышки, оставаясь неуловимым. У старика имеется и свой «честный» наркотик, позволяющий сохранить связь с реальностью, — адреналин, и неразменный капитал — «простое самолюбие мужчины».

Прототип героя так же морочил голову присяжным во время суда, умоляя не отправлять его в тюрьму, а обеспечить семенами для выращивания гавайской папайи. «Помешавшийся» Шарп отделался тремя годами, а отсидел менее года. Экранный Эрл сохранил преданность своим лилиям, представляющимся как символом чистоты, так и печатью порока.

Фабула здесь, как часто бывает у Иствуда, — воображаемая условность, а путь героя — данность, позволяющая испытать на прочность внутреннюю свободу. Не случайно кинокомпания классика называется Malpaso, в переводе с испанского «Плохой шаг». Принципиальный Иствуд избегает морализаторства и чурается толерантности, частное лицо у него всегда масштабнее обстоятельств, заблуждений и иллюзий. «Плохой шаг» — в данном случае эскапизм, необходимый герою, чтобы набраться мужества и в конце пути, когда смерть прижмет к стенке, сказать ей личное, а не вымученное «я виноват».