Что мешает хорошему танцору?

Марина АЛЕКСАНДРОВА

14.02.2019


«Девочка»
2018, Бельгия, Нидерланды

Режиссер Лукас Донт

В ролях: Виктор Полстер, Арье Вортхальтер, Оливер Бодар, Тимен Говертс, Кателена Дамен и другие.

В прокате с 7 февраля

18+

На экранах картина Лукаса Донта «Девочка», рассказывающая историю мальчика Виктора, мечтающего танцевать в балете и превратиться в девушку Лару.  

Фильмов и книг о тяжелобольных людях, в том числе психически, существует немало. Обычно целью является или показать, как человеческий дух преодолевает недуг, или исследовать общество в его отношении к чужой беде. Рассказ о болезни как таковой, как медицинской и социальной проблеме, — это все же удел документального кино. От фильма художественного ждешь чего-то большего.

На Каннском фестивале лента удостоилась не только награды за освещение темы ЛГБТ, чего можно было ожидать, учитывая тематику картины, но и «Золотой камеры» за лучший режиссерский дебют (Лукас Донт). Виктор Полстер получил приз за лучшую актерскую работу в программе «Особый взгляд». Также фильм отмечен призом ФИПРЕССИ.

Судя по всему, ужас после просмотра фильма Донта должен заставить любящих родителей трансгендерных чад требовать разрешения операций транссексуалам до совершеннолетия. Потому что лента вроде как последовательно показывает, что ничто, кроме операции, не может успокоить и спасти несчастного «ребенка», одержимого желанием сменить пол.

Герой/героиня Виктора Полстера помещен буквально в стерильные условия, которые встречаются в жизни не чаще, чем идеальный газ. У Виктора/Лары гармоничная внешность, в соответствующей одежде в нем/ней никто не может заподозрить парня. У Лары любящий, терпеливый и все понимающий отец, «ее» «ведут» опытные и добрые доктора, преподаватели престижной балетной академии занимаются индивидуально с ученицей, чьи ноги не приспособлены для работы на пуантах. Даже проблемы в школе совершенно невинны по сравнению с тем, чему порой подвергаются транссексуалы в реальности — ни побоев, ни оскорблений, ни бойкота. И итогом этого тщательного убирания с пути всех препятствий и сдувания пылинок оказываются все-таки ножницы в руке подростка. Выхода нет?

Но если немного охолонуть и задуматься, то возникает множество вопросов. Прежде всего — а в одном лишь «неправильном теле» проблема Лары? А может быть, проблема как раз в неуемном потакании одержимости идеей неправильного тела? В отсутствии попыток найти и утолить другую боль, которая, вполне возможно, только маскируется за «модным» диагнозом?

Случайно или намеренно, нам не рассказывают ничего о том, как, когда и с чего все началось. К началу фильма Ларе уже почти 16, и «она» уже какое-то время наблюдается у врачей, диагноз поставлен. А между тем с любящей семьей подростка далеко не все благополучно — в ней отсутствует мать. Отсутствует загадочно, целиком и полностью, будто ее никогда и не было. При этом шестилетний братишка в сердцах называет Лару Виктором, а значит, он уже был в достаточно сознательном возрасте, когда брата/сестру называли еще так. Так когда все началось? Не тогда ли, когда дети лишились матери, а отец — жены? Не эта ли травма, не истерическое ли желание заменить в семье женщину вызвало тот щелчок в голове, который потом приведет к щелчку ножниц? Но тогда и решать проблему следовало иначе. Склонны ли психиатры разбираться в таких тонкостях там, где смена пола уже почти стала «волшебной таблеткой», которую прописывают проблемным подросткам направо и налево?

Лару/Виктора нельзя назвать нормальным человеком не только из-за маниакального всепоглощающего желания быть девочкой. Другая одержимость — балет — тоже не приносит этой мятущейся душе ничего, кроме страданий. Или страдания и есть то, к чему стремится Лара/Виктор? Балет в фильме показан очень странно. Несмотря на то, что хореографией в «Девочке» занимались профессионалы, балет предстает всего лишь мертвым набором специальных терминов, заученных движений и утомительных экзерсисов. Танца как такового нет, в фильме никто не демонстрирует ничего, что даже напоминало бы гармоничное и полноценное произведение искусства. Несмотря на то, что Виктор Полстер профессиональный танцовик, в балетном классе мы чаще всего видим его персонажа по частям — вот взмахивают руки, вот с трудом справляются с передвижением на пуантах ноги. Когда же Лара/Виктор попадает в кадр целиком, то все моментально заканчивается ошибкой или даже падением, хотя педагоги твердят об одаренности. И ладно бы это было символом дисгармонии, царящей в жизни протагониста, — тогда было бы логично показать, как легко и естественно танцуют другие. Но классический балет волей режиссера стреножен и кастрирован весь, превращен не в средоточие одухотворенной красоты, а в синоним аутосадистской войны со своим телом, в противоестественную затею. Ноги, закованные в пуанты, ничем не отличаются здесь от заклеенного пластырем пениса.

Несмотря на то, что Полстер так ничего и не станцевал в фильме, свою актерскую награду он получил совершенно заслуженно. Его лицо только на первый взгляд малоподвижно, на самом деле оно отражает тончайшие оттенки чувств. В конце концов понимаешь — девочкой герой выглядит только с приклеенной к лицу натянутой до трещин улыбкой. В момент же страданий и сильных чувств черты и взгляд становятся настоящими — мужскими. Да и невероятное упорство-упрямство, полное отсутствие психической гибкости и эгоистическая зацикленность на себе и своих страданиях не имеют ничего общего с женской натурой. Очень достоверны взгляды, которые герой/героиня постоянно бросает по сторонам. Это вечный маятник между ужасом «разоблачения» и бледной радостью, если «прокатило». Вечный немой вопрос: «Кем ты меня считаешь?» похож на сакраментальное: «Ты меня уважаешь?» горького пьяницы. Ларе важно быть девочкой не для себя, а для окружающих. Надежда на обретение уверенности в себе призрачна. Ничего не меняется и в финале — все те же взгляды вокруг, пусть уже и с оттенком истеричной победительности.

Так о транссексуализме ли «Девочка»? Или фильм о том, как стремление следовать социальным ролям ради них самих выжигает в человеке все человеческое? Ведь Виктору/Ларе превращение в девочку (женщиной его не смогут сделать никакие ухищрения врачей) нужно вовсе не для того, чтобы любить и быть любимой (выученный явно по порнороликам минет к чувствам, конечно, отношения не имеет). «Она» ненавидит даже не себя, а девочку в себе и свое мужское тело. Человек появляется лишь на краткие мгновения, словно выглядывающий в окошко тюрьмы узник. Может, «гендерные» проблемы не столько расстройство психики, сколько симптом того, как сильно мы все зависим от чего-то внешнего, от формы, а не от содержания, и тем сильнее запутываемся в этих сетях, чем больше кричим о свободе и праве быть кем угодно и с кем угодно?