Пропало лето

Алексей КОЛЕНСКИЙ

14.11.2018


«Облепиховое лето»
Россия, 2018

Режиссер: Виктор Алферов

В ролях: Андрей Мерзликин, Полина Чернышова, Кирилл Рубцов, Сергей Агафонов, Сергей Каплунов, Яна Есипович, Евгений Сытый, Александр Усердин

12+

В прокате с 15 ноября

В кинотеатрах — «Облепиховое лето» Виктора Алферова с Андреем Мерзликиным в роли знаменитого драматурга. Художественные достоинства ленты не компенсируют общей неудачи.  

Лучшим нерукотворным памятником литератору является талантливая интерпретация его произведений. Байопик представляется уместным лишь в том исключительном случае, когда с классика уже снята вся «пенка» и требуется уточнить отдельные, созвучные текущей эпохе детали творческой жизни. На первый взгляд, с Вампиловым все так и обстоит — пьесы драматурга более полувека не сходят со сцены, правда, с экранизациями давно не везет. Последний пример — удручающе осовремененная Прошкиным-старшим «Утиная охота». В воздухе ощутимо не хватает вампиловской свежести, легкомысленной водевильности и высокой тоски. На их поиски и отправились соавторы «Облепихового лета». Кое-что добыли, но скатились в иллюстративность.

С бытовой обстановкой справились на пятерку. Бежевые обои, лаконичные гарнитуры, строгие торшеры, белоснежный холодильник «Ока» выглядят достойными спутниками счастливой и небогатой семейной жизни. Любовная работа с интерьерами, костюмами определяют аутентичные жесты и взоры, передают атмосферу середины шестидесятых (браво художнику Владимиру Южакову и оператору Андрею Воробьеву).

С общественной жизнью все, конечно, сложнее. Картина начинается светским эпизодом: самоуверенный иркутский литератор пытается вписаться в малознакомую компанию с заранее известными нам персонажами. Элегантная директриса комиссионки, диссидентствующий поэт Галансков, трепетная поэтесса Ахмадулина, модный режиссер Кончаловский, «очень нужный для развития вампиловского сюжета» агент КГБ и закадычный друг драматурга Рубцов умеренно выпивают, пытаются завести разговор, а заводят пластинку — танцуют, пихаются локтями и расстаются, казалось бы, навсегда.

Зачем нужна демонстрация поколенческой некоммуникабельности? Для фиксации дистанции между демократичными, но устроенными москвичами и неприкаянными, зато колючими провинциалами. Именно об этом, по мнению сценаристки Погодиной-Кузминой, был цитируемый эпизод из «Заставы Ильича». Однако у Хуциева «с фуганком повстречалась фуга» при иных  обстоятельствах. В плотной эмоциональной атмосфере к самоупоенному персонажу Тарковского прилетела пощечина не только от совестливой студентки Гобзевой, но от лица тлеющей Гражданской войны. Авторам «Лета» в первой сцене эксцессы ни к чему, они лишь демонстрируют «понимание» конфликта поэтов с эпохой и переходят к дальнейшему разбору полетов непризнанного гения.

Сюжетов дальнейших псевдовампиловских мытарств обнаруживается ровно три. Первое — обивание порогов МХАТа с «Утиной охотой» и сопутствующие сомнения в творческом призвании. Вторая — мучительное общение с переехавшим из Москвы интеллигентным кагэбэшным куратором. Плюс тоска по отцу. Это — главное, только авторы не знают, как правильно ее подать. То посадят «драматурга» лицом к камере исповедоваться покойному родителю, то поместят с отцом в бороздящую байкальские просторы лодку, то мать заставят пытать: какой был папка? В финале дают почитать герою «Дело» 1938 года, подложив закадровую цитату из классика с упоминанием облепихи, так как калина уже занята другим сибиряком.

Отца расстреляли, когда Вампилову исполнилось полгода. Шукшину было четыре, когда из семьи забрали «врага народа». И это роковое совпадение стало решающим в их творческих судьбах. Василий Макарович сумел стать сыном и братом каждому русскому человеку, драматург Александр Валентинович — добрым приятелем и чем-то гораздо большим — «старшим сыном», фактически усыновляющим незадачливого «родителя».

Мужики Шукшина оставались равны себе, зато его жизнь была куда богаче на события, чем вампиловская. Просто профессии у них были разные. Первый — самородок и режиссер. Второй — филолог и сложносочиненный ученик Чехова, Хармса, Бомарше, играющий с приземленным языком и краткими стертыми репликами, от пьесы к пьесе преодолевающий инерцию старших, созвучных времени товарищей Володина и Арбузова.  Ничего подобного в его почерке авторы не разглядели и упростили себе задачу, введя в сюжет провинциальных вампиловских друзей и поклонников — как бы ключевых простаков его драматургии, будущих Сарафанова и Зилова: дескать, вот же они, как на ладошке, литератор им лишь «приделал ножки».

Скорее, было наоборот. Вампилов заимствовал у улицы обезличенные отношения с «идиотизмом жизни», наблюдал, как из пены дней формируются характеры, выращивал людей, которых ему не хватало в окружающей действительности. Но что-то наверняка было и в жизни самого Вампилова, можно было бы прислушаться к ее гулу и полутонам, а не эксплуатировать изъятые из пьес полуфабрикаты, как мебель.

На пресс-конференции Андрей Мерзликин назвал своего героя Гагариным отечественной драматургии — «он сделал гигантский шаг вперед, вынес на сцену правду». Едва ли Вампилов порадовался бы сравнению. Еще бы его опечалило, что актер воплотил сумму переживаний, а не развитие характера. Удивительно, но при остром дефиците материала персонажам второго плана удалось достичь прямо противоположного результата. Особенно хороши и одиноки оказались Сергей Каплунов (Николай Рубцов) и Кирилл Рубцов (Олег Ефремов). В сюжете им выделено по пять минут, но «кто был ничем, тот стал всем». Парадокс в духе «Старшего сына» — как утверждал нечаянно усыновивший Бусыгина Сарафанов: «Жизнь справедлива и милосердна. Героев она заставляет усомниться, а тех, кто сделал мало, и даже тех, кто ничего не сделал, но прожил с чистым сердцем, она всегда утешит».