Кто тут еще не в себе?

Алексей КОЛЕНСКИЙ

05.04.2018


«Не в себе»
США, 2018

Режиссер: Стивен Содерберг

В ролях: Клер Фой, Джошуа Леонард, Джуно Темпл, Эми Ирвинг, Айми Маллинз, Эрин Вильхельми, Джей Фэро, Колин Вуделл, Сара Стайлс, Урсула Триплетт

18+

В прокате с 29 марта

В кинотеатрах — психологический триллер Стивена Содерберга, снятый за две недели на камеру айфона. По словам режиссера, «Не в себе» повествует о пугающей власти мужчины над женщиной. Экспериментатор  скромничает. На самом деле он исследует границы свободы и ответственности типичной представительницы среднего класса, обуреваемой неврозами, паническими атаками и приступами паранойи.   

В заголовке картины упоминается не умопомрачение, а состояние сознания, пребывающего вне тела. В прологе режиссер демонстрирует пространство грезы: камера блуждает по окутанной сиреневыми сумерками чаще, и закадровый голос заклинает возлюбленную надеть синее платье, в котором она явилась на первое свидание. Цифровое изображение завораживает лаконичностью, отсутствием диалектики переднего и заднего планов. Едва намеченная глубина как бы отзеркаливает взгляд, решающее значение тут обретает ракурс съемки — диспропорция видимого и подразумеваемого, реального и бессознательного.

В кадре — одинокая, застегнутая на все пуговицы карьеристка Сойер Валентини (Клер Фой). Похвалив ее отчет, босс предлагает повышение и недвусмысленно намекает на неформальное продолжение вечера. Девушка реагирует на харрасмент нестандартно — отправляется в бар, где ее поджидает парень с сайта знакомств, и, пообещав исполнить все его желания, внезапно срывается в истерику и дает задний ход. Наутро героиня навещает психолога и, ненароком признавшись в суицидальных намерениях, подписывает какую-то бумажку.

В следующий миг равнодушные санитары конфискуют личные вещи новой пациентки закрытой лечебницы Горный ручей. Официально признав свою ограниченную дееспособность, Валентини попадает в жернова психушки — ей предстоит сразиться с персоналом и товарищами по несчастью, глотать таблетки, предпринимать попытки побега, вновь и вновь усугубляя свое отчаянное положение — до тех пор, пока не кончится медицинская страховка и «бизнесмены» в белых халатах не утратят к жертве всякий интерес.  

Смахивающая на формановскую драму «Пролетая над гнездом кукушки» экспозиция — это рамка. В лечебнице Валентини встречает свой персональный кошмар — «преданного» воздыхателя, медбрата Дэвида Стрэйна (Джошуа Леонард).

Парень запал на Сойер, оказался «не в себе» и принялся преследовать девушку своей мечты. Героиня пыталась сбежать от домогательств, прячась за офисной карьерой, случайными связями и болтовней с психологом. Валентини меняла имена, города, номера мобильных телефонов, но в каждом заинтересовавшемся ею мужике видела «того самого психа». А может быть, это всего лишь галлюцинации? И во всем виноваты поглощаемые пациенткой таблетки и малосимпатичный санитар — вовсе не Стрэйн? Это неважно, подчеркивает автор в строгом соответствии с заповедью Юнга, — красавица встречается с тем самым чудовищем, от которого безуспешно пыталась сбежать. Упростив схему до шаблонного архетипа «девушка в беде», Содерберг концентрируется на психологическом конфликте «маньяка» и «жертвы», по сути, одного персонажа.

Стрэйн воплощает неотчуждаемое Бессознательное Сойер, становящееся для нее повседневным навязчивым кошмаром. Режиссер приближает объективы к лицам. Бородатую физиономию санитара он предъявляет с нижних точек, акцентируя мясистую часть физиономии. Сойер, напротив, гипнотизирует экран кукольными, широко распахнутыми глазами, и тут делается понятен выбор актрисы. Типажно Клер Фой — реплика Генри Фонды, сыгравшего лучшую роль в черно-белом триллере Хичкока «Не тот человек» 1956 года. Это, как отметили Клод Шаброль и Эрик Ромер, визитная карточка мастера саспенса, чьи «герои «одновременно виновны и невинны». Что происходит у Хичкока? Подозреваемого в преступлении и не имеющего алиби музыканта затягивает в жернова полицейского расследования; герой попадает в каталажку, превращается в невротика, теряет лучшую половину, опускается на дно. Но, проигрывая в непостижимой для него драме, парадоксально обретает судьбу и величие — ведь социальное тело «не того человека» перемалывает не слепое правосудие, а само Провидение. У классика в этом качестве выступает сгущающийся саспенс.  

В лучших традициях Хичкока Содерберг ненавязчиво укрупняет планы, распыляет кошмар по поверхности сюжета, ныряет во флешбэки. Выясняется: воспитанная эмансипированной матерью-одиночкой, Сойер не желает ничего знать о собственном отце. Одновременно она упрекает озверевшего Стрэйна в равнодушии к «его» умиравшему родителю. Иными словами, отказывается признать личную вину и ответственность за свое агрессивно отчуждаемое прошлое. Об оправдании, спасении или осуждении героини речи здесь нет. Содерберг ставит под вопрос объективность восприятия жертвы воображаемого харрасмента — фиксируемую айфонами действительность. Саму по себе, как таковую.