Новая жизнь Родена

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

20.09.2017


«Роден»
Франция, 2017

Режиссер: Жак Дуайон

В ролях: Венсан Линдон, Изиа Ижлен, Северин Канеел, Бернар Верле, Андерс Даниелсен Лье, Артур Нозисель, Лоран Пуатрено.

18+

В прокате с 21 сентября

В прокат выходит «Роден» — байопик о великом скульпторе, снятый Жаком Дуайоном. Судьба французского художника, фантазера, импрессиониста, нарушителя канонов — готовый сценарий для мелодрамы.

Здесь есть и позднее, но все-таки прижизненное признание, и ореол тайны, окружавший гения, и, конечно, множество любовных треугольников. Неравнодушие мэтра к прекрасному полу — натурщицам, ассистенткам, светским дамам — не было секретом: в воспоминаниях ваятель предстает изрядным волокитой. Этот пикантный момент послужил основой множества биографических произведений — и литературных, и кинематографических. Наиболее известная лента о мастере и его ученице Камилле Клодель вышла на экраны в 1988-м. Скульптора безупречно сыграл Депардье, изобразивший героя эгоцентричным, но вполне добродушным типом. В роли Камиллы, талантливой художницы с трагичной судьбой (любовница Родена закончила жизнь в сумасшедшем доме), предстала Изабель Аджани. Мелодрама, где факты соседствовали с аккуратными допущениями, стала практически эталонной, и любую новую биографию будут неизбежно сравнивать с нею. Сразу откроем карты: новая картина строже относится к деталям, но в целом выглядит значительно бледнее и проще.

И это несмотря на пущенную в ход тяжелую артиллерию. Прежде всего, беспроигрышный антураж: жизнь французской богемы рубежа XIX–XX веков давно обросла романтичными мифами. Во-вторых, приличный кастинг. Камилла в исполнении Изии Ижлен, совсем не трепетный цветок, как Аджани, она дерзкая, порывистая, взбалмошная. Представительница буржуазной семьи, выбравшая непрестижную профессию скульптора и не побоявшаяся сожительствовать со зрелым сердцеедом. Гражданская жена Родена крестьянка Роза — проста и крепка, готова терпеть выходки «мужа» и покорно поддерживать огонь в семейном очаге: удачная работа бельгийской актрисы Северин Канеел. Наконец, самого Родена сыграл Венсан Линдон, обладатель «Золотой пальмовой ветви» – 2015 за роль в трагикомедии «Закон рынка». Его трактовка отличается от представленной Депардье: Линдон сумрачен, почти трагичен, глядит на мир исподлобья, с неизбывной грустью.

Впрочем, оба артиста — то ли по собственному выбору, то ли по требованию режиссеров — оставляют за кадром ту сторону характера, о которой упоминали современники: патологическую стеснительность, нередко доходившую до абсурда. Биограф Родена Жюдит Кладель вспоминала: «Он производил впечатление осторожного, медлительного и очень застенчивого человека. При малейшем волнении его кожа, покрытая светлым загаром, багровела; рот, прикрываемый вьющейся бородой, только изредка произносил несколько робких слов».

Сама фабула выглядит вполне банальной: мэтр показан разрывающимся между творчеством и плотскими утехами, а порой наслаждающимся всем сразу. Зритель видит уже успешного и известного Родена, получившего предложение изваять огромный портал «Врата ада» (так, кстати, никогда и не законченный). Страсть к мадемуазель Клодель, ощущение вины перед Розой, увлечения натурщицами перемежаются мыслями об искусстве. Мастер лепит бюст Виктора Гюго, не желающего позировать, украдкой, исподтишка изучая «профили», то есть виды писательской головы с разных сторон. Учит Сезанна никогда не сдаваться и приводит в качестве примера собственную судьбу: до сорока лет будущий классик жил в нищете, трудился на других скульпторов и не имел права подписывать свои произведения. Однако отсылка к художественным проблемам не всегда спасает картину, грозящую скатиться в сладкую мелодраму. Режиссер играет на чувствах зрителя, рассказывая, что Камилле пришлось сделать аборт: Роден не признал сына, рожденного Розой, и совсем не жаждал других детей. Показывает, как верная крестьянка, вырастившая Огюста-младшего, грустно нянчится с куклой: символ не получившейся нормальной семьи. Мастер, наблюдающий за страданиями любящих женщин, не спешит раскаиваться, декларируя единственную верность — работе. Свободный ото всех и преданный лишь музе: подобная трактовка вполне безобидна, но добавляет ли она новых красок к образу ваятеля? Увы, нет, и вряд ли сам маэстро, воспринимавший жизнь во всей сложности, остался бы доволен подобным упрощением.