26.10.2016
Ровно десять лет назад режиссер удостоился награды за эпическую фреску об ирландском восстании 1916 года. На сей раз мэтр будто нарочно прикинулся дурачком — таким же, как и его безликий герой, занудливый скандалист, потерявший работу заодно с остатками здоровья.
В прологе 59-летний плотник Дэниел Блэйк (Дэйв Джонс) не может ответить на вопросы медика: в состоянии ли пройти пятьдесят метров, нажать кнопку на телефоне, завести будильник, донести свои мысли до других, испытывал ли проблемы с неконтролируемым испражнением? «Отстаньте от моей задницы, все написано в медицинской карте, у меня сердце хреновое, я перенес инфаркт, чуть с лесов не свалился!» — твердит пациент.
Дома его ждет письмо с официальным отказом в пособии по инвалидности. Блэйк названивает чиновникам, ему предлагают подать апелляцию, но когда ее рассмотрят — неизвестно. Коротая время, лишний человек лается с соседями, что-то строгает. И, наконец, отправляется обивать пороги службы социального обеспечения. Между прочим становится свидетелем мытарств молодой безработной с двумя детьми. Мужик просит выслушать женщину, ему предлагают выйти вон. Не желая окончательно потерять лицо в глазах дамы, «вредный старикан» провожает ее в выделенное жилье, чинит унитаз, утепляет пузырчатой пленкой окно, мастерит обогреватель, оставляет деньги на электричество.
Кэти (Хейли Сквайрс) — прямая противоположность Дэниела, мать-одиночка из последних сил хлопочет о детях, но едва держится на ногах и все упускает из рук. Отстояв очередь за гуманитаркой, накидывается на консервы. Затем ворует в магазине прокладки, но попадается. Добрый охранник жалеет несчастную, а его коллега дает визитку, обещает позаботиться о девушке, в известном смысле. Отчаявшаяся Кэти катится по наклонной.
А Блэйк успевает присмотреть за малышами, пытается овладеть компьютером, заполняет бесконечные формы, достает работодателей, распродает обстановку, но не унывает. Он — плотник — на любое сопротивление среды привык отвечать упорным трудом. И помнит: результат осмысленной работы должен быть осязаем. Однако для бюрократов успешный труд — итог соблюдения их инструкций. Поэтому, лишь только на периферии зрения вырисовывается работяга, офисный планктон начинает «штормить», выворачивать наизнанку. Для Дэниела все куда серьезнее: не добиться своего — значит лишиться лица. «Это смерть», — так он и заявляет Кэти перед тем, как бросить системе вызов. Впрочем, затравленный герой оказывается никчемным бунтарем.
Метод Лоуча довольно прост, но действенен: каждый эпизод начинается с бытовой суеты, картинка укрупняется, акцентируется мелкая моторика. Затем следует эмоциональный, все более мучительный крупный план. Закручивая гайки, режиссер усиливает личное время сердечника, делает сопереживание едва выносимым. С новым шагом взваливает на героя все более чудовищную символическую нагрузку, показывает, как чувство собственного достоинства и вера в справедливость приходят в жестокое противоречие с навязанными поведенческими стандартами.
И вот уже плотник представляется прозрачной аллюзией на Божьего отчима Иосифа. Крошечный человек становится все ближе и отчаяннее, как в известном стихотворении Роберта Рождественского: «На Земле безжалостно маленькой жил да был человек маленький...» И в конце концов персонаж лично опровергает эту догадку: «Я не клиент, не потребитель и не пользователь, не трутень, не попрошайка и не вор. Я всегда платил налоги и не прошу подачек, а требую уважения. Я — Дэниел Блэйк, не больше и не меньше».
Единственный профессиональный актер равен герою — стендапер Дэйв Джонс никогда не хватал звезд с небес, без толку отирался на кастингах. Все остальные персонажи приглашены Лоучем с улицы, включая чиновников, сыгравших самих себя и пришедших в ужас. Вроде делали все как всегда — буквально следовали инструкциям, в меру отпущенных возможностей проявляли внимание и заботу, терпеливо внушали элементарные правила: не лезьте без очереди, ждите звонка, ищите работу... А оказались соучастниками убийства. В чем же дело? Посмотрев картину, некоторые из маленьких людей уволились со службы. У тех, кто сочиняет инструкции, на подобный поступок уже не хватит ни совести, ни отпущенного земного срока.