Алексей КОЛЕНСКИЙ

08.06.2016

Михаил Пореченков только что завершил съемки в готическом хорроре Сергея Гинзбурга «Вурдалаки». О кино, патриотизме и информационных войнах артист побеседовал с корреспондентом «Культуры».

культура: Многие российские актеры политически индифферентны, Вы — особый случай?
Пореченков: Нет, конечно! Мы не можем быть вне политики и оставаться безучастными к судьбе своей страны. Другое дело, к каким полюсам тяготеет человек. Я — государственник и патриот. 

культура: Когда впервые поняли это?
Пореченков: Думаю, еще в детстве, когда приехал на малую родину, в псковскую деревню Столбушино. Помню себя четырехлетним, как везли на мотоцикле и окрестили в церкви Успения Богородицы. Недавно там побывали мои дети, навестили могилу прабабушки, погуляли в Пушкинских Горах. 

До десятого класса я жил с родителями в Варшаве, читал книги на польском, ходил на концерты Iron Maiden и Depeche Mode, смотрел фильмы Поланского и «Звездные войны», боевики с Брюсом Ли. Когда переехал в Таллин, на меня обрушились группы «Кино» и «Ласковый май». Это был странный жесткий мир — я не понимал, с кем общаться, куда стремиться. Вокруг все распадалось, по улицам маршировали толпы демонстрантов с лозунгами «Свободу эстонскому народу!». Оказалось, мы его мучили пятьдесят лет. Зато теперь ему живется лучше, богаче и сытнее, а главное, эстонцев на планете стало больше. Ну, Бог им судья.

культура: Вы ушли из военного училища за десять дней до выпуска?
Пореченков: Да, получив офицерское звание, осознал, что я не тот человек, который должен находиться в этой системе. Тогда действовал девиз «лучше меньше, да лучше», и кто хотел — не задерживался. Уход с четвертого курса был нонсенсом — особенно для родителей. Хотя в 89-м все понимали, что стране уже не до армии. 

Год работал в багетной мастерской — меня влекло к творчеству, но чем хочу заниматься конкретно, не знал. И тут в дело вмешался случай. Брел по Моховой с понурой головой, нес документы в пединститут на кафедру физического воспитания, а вокруг порхали счастливые абитуриенты — намного моложе меня. И подумал: что же я за человек такой? Ведь еще после десятого класса мечтал учиться в театральном, да родители отговорили. Отчего же теперь-то не попробовать? Подал документы в СПбГУКиТ и сразу уехал в Москву — попытать счастья во ВГИКе. Добрался до третьего тура у Джигарханяна. Но, увы, на его курсе оставалось всего несколько свободных мест. Армен Борисович вышел к нам и хрипло произнес: «Ребята, вот что бывает, когда в искусство вмешивается математика...» Развел руками, а я даже не расстроился! Вернулся в Питер и поступил к Фильштинскому. Со мной вместе учились такие впоследствии «малоизвестные» актеры, как Константин Хабенский, Михаил Трухин, Андрей Зибров, Илья Шакунов, Ксения Раппопорт...

Вениамин Михайлович часто повторял: вы все серые, как валенки. Но мы старались, повышали уровень общего развития — много читали, уделяли время музеям. Первый год прожили в ажиотаже: «Прошли!» А дальше — как в поговорке: на первом курсе учатся «народные артисты», на втором — «заслуженные», через год из них получаются «мастера сцены», а выпускаются рядовые актеры, и начинай все сначала! Занятия в театральной школе — сплошной кайф, атмосфера тепла, добра и творческих поисков. А потом наступает суровая жизнь, приходят страх и трепет: как мы дальше будем, на что годимся без педагогов?  

культура: Каждую роль приходится играть с чистого листа, но прежде за ней надо побегать и поймать за хвост?
Пореченков: Нужно уметь начинать с нуля, и тут важен сильный дружный старт. Одновременно с нами (но только с режиссерского факультета) выпускался Юрий Бутусов. Диплом защитили спектаклем «В ожидании Годо» и уже не представляли мир друг без друга. Основали Театр на Крюковом канале, жили чистыми творческими планами и идеями. Продержались целый год, а затем нас вместе с Бутусовым забрал в Театр Ленсовета Владислав Борисович Пази.

Спустя три года, в 99-м, мне посчастливилось попасть в руки кинорежиссера Дмитрия Светозарова. До 13-й серии «Агента национальной безопасности» я вообще не понимал, что делаю, а он терпеливо объяснял: как работать со сценарием, что такое внутрикадровый монтаж, где свет и где камера. Потихоньку приходили опыт и понимание: кино — совершенно другая профессия.

культура: А кто из коллег дал Вам самый важный мастер-класс актерского существования?
Пореченков: Часто пересматриваю «Они сражались за Родину». Это филиграннейшая коллекция профессиональных школ и подходов к созданию образов. Из современников ценю Хабенского, Маковецкого, Миронова и Машкова...

культура: Вы с юных лет дружите с Хабенским. По-человечески чем-то дополняете друг друга? 
Пореченков: Костя — это константа: собранный, волевой, довольно прямолинейный и порой жесткий человек. А я не такой. Менее сосредоточенный, слегка разболтанный и хулиганистый. Но если друг попросит в чем-то поучаствовать — всегда радостно откликаюсь. Сейчас с Гергиевым ставим «Петю и волка» в Мариинском театре. Я — за чтеца — подменяю Константина.

культура: Вся страна следила за шумихой вокруг Вашей фотографии в Донецком аэропорту. Это был срежиссированный наезд? 
Пореченков: Действовали достаточно серьезно и плотно — на мою голову вылили тонны грязи, хамства и вранья. Чтобы никому не повадно было, меня решили затоптать. Диктор на «Эхе Москвы» все выспрашивал, «как» да «что», долго не унимался, и я махнул рукой — говорите, что хотите. Началась беспощадная, продуманная кампания по уничтожению. Многие коллеги отказались иметь со мной дело. Я стал ненужной, неудобной единицей. Оказалось, быть патриотом своей страны невыгодно, а в некоторой степени даже опасно. Гораздо спокойнее придерживаться либеральной позиции: это не моя война и политика, я — гражданин мира, ни во что не встреваю, и кому могут помешать американские ракеты? Многие хотят жить в толерантных европейских условиях. Но уж извините, ребята, ваш нейтралитет нам слишком дорого обходится!

Прозападные СМИ заставляют нас уверовать, что мы живем в империи зла. Это не что иное, как информационная подготовка к третьей мировой войне. Вокруг России уже создан искусственный санитарный пояс: Украина раскаляется, продолжают расстреливать Донбасс, Прибалтика и раньше нас недолюбливала, а сейчас заходится в паранойе, никак остановиться не может. Конечно, ИГИЛ, мигранты, международный терроризм — все ерунда, главная угроза исходит от России. Считается, что наша страна движется на Запад. А мы — на своем месте. Как стояли, так и стоять будем.

Само собой, меня тоже не все устраивает. Я готов бороться с плохими дорогами, коррупцией и несправедливостью. Но не методами нашей «пятой колонны», которая все поливает грязью, нагло лжет и хамски относится к оппонентам. К тому же считаю, если ты не патриот своей Родины, то почему здесь живешь? Что тебя держит? Давай договаривай: чего хочешь? Отдать ее другим? Тогда ты — враг. 

культура: Вы верите, что когда-нибудь Новороссия станет частью России?
Пореченков: Сейчас мы не можем так говорить о территории суверенной страны. Но права людей, живущих на ней, следует уважать. Необходимо соблюдать Минские договоренности, провести свободные выборы на Донбассе, амнистию, поменять конституцию. 

Если судить не предвзято, после победы майдана Украина перестала существовать как единое государство — каждый регион был волен распоряжаться собственной судьбой. И когда русских начали лишать возможности говорить на родном языке, а затем физически уничтожать, они получили право на восстание. Этот выбор сделали за них киевские «правосеки». 

культура: Что сейчас, на Ваш взгляд, главное для России?
Пореченков: Доказать, что модель бытия нашего государства жизнеспособна. Поднимать сельское хозяйство и промышленность, обустраивать Крым, чтобы он стал одним из лучших курортов — не хуже Лазурного берега. Показать, что мы — люди не третьего сорта, как любят думать на Западе, а умеем строить и созидать свою страну. 

Я много езжу и повсюду наблюдаю одну картину: если у хозяина региона голова на плечах, то есть и нормальные дороги, и чистые улицы. А если кому-то не хватает культуры и воспитания, то страна для такого человека становится чужой. Все мы сегодня — небогатые люди, однако умеем навести порядок у себя дома или на приусадебном участке. Давайте поступим так со всей Россией. 

культура: Каким образом?
Пореченков: Важно повышать общеобразовательный и морально-культурный уровень. Каждый институт должен стать научно-исследовательской базой, учеба — увлекательной творческой деятельностью. И тогда благодарная университетская среда подарит нам классных управленцев, финансистов, ученых, инженеров и художников. 

Моральный климат важен и для школы. Мои дети учатся в православной гимназии святителя Василия Великого. Я вижу, насколько важны сдерживающие религиозные постулаты, они позволяют приобщиться к базовым ценностям, на которых должна строиться жизнь.

культура: Вы совсем не опасаетесь, что они пойдут в актерскую профессию?
Пореченков: Тут у нас торжествует толерантность: пусть выбирают для себя, что хотят. Делать за них ничего не стану.

культура: Чье профессиональное признание для Вас наиболее ценно?
Пореченков: Прежде всего вспоминается Сергей Мачильский — выдающийся оператор, скуповатый на похвалу. Мы редко общаемся, но как-то он позвонил и сообщил: посмотрел в этом году много проектов, твои работы — самые лучшие. Хотя хвастаться в общем-то нечем. Единственный киноприз — премия ФСБ за образ предателя в «Ликвидации».  

культура: Любимая роль на экране?
Пореченков: Трудно сказать. Этапная — граф Воронцов в «Исаеве». Это максимально далекий от меня персонаж, и сниматься у Сергея Урсуляка, с Полиной Агуреевой было совсем не просто, но крайне интересно. 

культура: Над чем сейчас работаете? 
Пореченков: С моими соратниками по компании «ВВП-Альянс» находимся в творческом поиске, хотим запуститься с авторским юмористическим проектом.

культура: Как актер и продюсер, Вы изнутри видите проблемы отечественного кино. Чего нам не хватает?
Пореченков: Фильм — это сценарий, сценарий и еще раз сценарий. Добавлю: и подготовка к его реализации. Секрет в том, чтобы тщательно и детально прорабатывать проект, а потом быстро и интересно снимать. В таком виде этот процесс пока не отлажен, у нас еще нет индустрии, каждая картина собирается на коленке, мы снова и снова изобретаем велосипед. Но все-таки российское кино движется вперед: «Сталинград» (несмотря на все вопросы к нему), «Легенда №17» и «Экипаж» показывают, что успех достижим. К сожалению, «Поддубный» прошел с меньшим размахом. 

культура: Довольно иконописная лента.
Пореченков: История человека, который не может жить без Родины. 

культура: Императорской или советской?
Пореченков: Мы не говорим о том, какая она. Главное, что она нам нравится, хоть и не красавица. 

культура: Есть роль, с которой не хочется расставаться на экране или на сцене?
Пореченков: Да. Сыгранный в постановке «Белой гвардии» и одноименном фильме Виктор Мышлаевский. Он же подарил мне псевдоним — прямо на подмостках. Лариосик (мой друг артист Саша Семчев) умолял не перебивать его: «Мой утлый корабль...» А Мышлаевский бормотал: «Как хорошо про корабль». Заслушавшаяся Лариосика Наташа Рогожкина вскрикнула: «Миша!» Выручил Толя Белый: «Вы хотели сказать Миша... Лаевский?» С тех пор, случается, так я и подписываюсь.