Дарья ЕФРЕМОВА

26.07.2018

В «АСТ» («Редакция Елены Шубиной») вышел дебютный роман Григория СЛУЖИТЕЛЯ, выпускника ГИТИСа, артиста Студии театрального искусства Сергея Женовача. «Дни Савелия», книга о странствиях, одиночестве, встречах, любви и неизбежных расставаниях, написанная от имени рефлектирующего кота-интеллектуала, настолько обаяла читателей, что издательству пришлось допечатывать тираж. «Культура» поговорила с автором о человеческих и кошачьих чувствах, мифологии столицы и литературоцентричности СТИ.

культура: У Вашего романа на редкость благожелательная критика — отмечают объемный язык, тонкий юмор, артистический взгляд на мир. Как Вы решились взяться за книгу? Дело все-таки трудоемкое, не мешала загрузка на «основной работе»?
Служитель: Это, как выяснилось, вполне совместимо. Утром репетируешь, вечером выходишь на сцену, в промежутке масса времени. Если репетиции прошли, а ты задействован только в одном спектакле — в твоем распоряжении целый день, чтобы думать, изливать мысли на бумагу... Роман для меня очень серьезная веха.

Это ни в коем случае не было капризом: а дай-ка попробую стать писателем. Долго шел к этому. Сколько себя помню, все время что-то записывал: диалоги, сны, зарисовки. Просто раньше разрозненные отрывки не превращались в законченные формы — рассказ, а тем более роман. Понимал, что еще не созрел для большой работы.

культура: Книга посвящена друзьям и дорогим для Вас «кошачьим существам». Вы, конечно, кошатник?
Служитель: Очень их люблю и, кажется, хорошо понимаю. Но замысел родился не сразу, он формировался года три. Первоначально я связал сюжет с двумя нищими — такая притчевая, абстрактная история. Стал писать, но вскоре понял, что ничего не получается, зашел в тупик. А тут еще умерла моя кошка Гермиона, сгорела буквально за неделю. Я по ней очень скучал, захотелось отблагодарить ее за годы, проведенные в моем доме. Так появился кот Савва, которого я сразу очень полюбил. Текст пошел легко и органично. Хотя, конечно, книга не только про котов, они — прием, выразительное средство.

культура: С другими литературными котами это связано, как Вам «Житейские воззрения кота Мурра», например?
Служитель: Обожаю Гофмана — он самый русский из нерусских писателей. Перечитал всего от корки до корки, но больше «Кота Мурра» мне нравился «Эликсиры сатаны». Мощнейшая вещь, оказавшая огромное влияние на отечественных авторов: Одоевского, Погорельского, Гоголя, Достоевского, Ремизова, Булгакова. То, что сделал Гофман, — вершина котанианы, но не могу сказать, что она стала для меня краеугольной. Савва — совсем другой, он нисколько не похож на Мурра.

культура: Мурр — немецкий интеллектуал, а Савва — русский интеллигент. Сомневается, мечтает, любит классическую музыку, особенно концерт L’amoroso Вивальди и, между прочим, душит попугая, который своими криками «придурок!» мешает наслаждаться искусством.
Служитель: Да, и не испытывает никаких терзаний. Такое «обхождение» с птицами заложено в кошачьей природе. Есть вещи, которые мы совершаем не по злому умыслу, а потому что мы так устроены. По этой же причине Савелий без обид и сожалений сбегает от всех своих хозяев. А вообще он доброе существо, находящееся в постоянном поиске. Кот-мечтатель, кот-философ, просто с характером. И его тянет путешествовать. Когда дело дошло до издания, мне позвонила Елена Шубина и попросила придумать подзаголовок. Сделал: «Книга странствий и потерь», но она решила, что это звучит слишком фаталистично, и написала «Книга о котах и людях, где все играют чью-ту жизнь». Добавила актерства, так лучше.

культура: История публикации смахивает на мистификацию: рукопись «нашел» известный писатель, сразу же отнес ее куда надо. Помню, Водолазкин шутил на презентации в Московском Доме книги, что ходит на спектакли СТИ с карманным фонариком. Вдруг под креслом валяется еще какой-нибудь шедевр.
Служитель: Да, а также говорил, что эта рукопись бросилась в глаза сразу: она вся светилась, мяукала и царапалась. Конечно, это издательская байка для читателей. На самом деле все было иначе.

Я не хотел писать в стол, но и не имел четкого понимания, где это напечатать. Думал, если закончу роман (не был в этом уверен), приложу все усилия, чтобы издать. Под Новый год списался в соцсетях с Ириной Михайловской, она главный редактор Forbes Style и Forbes Woman, скрепя сердце показал незаконченную рукопись. Она меня очень поддержала, сказала, это здорово, обязательно допиши. Одобрение необыкновенно важно для начинающего автора. Снабдила нужными адресами. Долго сомневался, стоит ли писать Водолазкину, представлял, сколько он получает макулатуры и что при этом думает. Потом уговорил себя, да я же ничего не теряю. Евгений Германович — человек тактичный, найдет интеллигентный способ донести, что книжка не понравилась. А она понравилась. Дальше все произошло молниеносно. Думал, буду порхать от счастья, а этот успех как обухом по голове. Когда издаешь роман, становится страшно — появляются рифмы с собственной жизнью, какие-то события начинают сбываться...

культура: «Он родился на Таганке, вырос в саду Баумана» — не сразу понимаешь, что речь идет о коте...
Служитель: Меня уже стали спрашивать — это что, твое альтер-эго? Нет, мы разные, но у Саввы, безусловно, много моих размышлений, сомнений, опыта. И он тоже коренной москвич. Это важно. Город становится еще одним героем книги.

культура: Считаете, столице недостаточно литературного мифа?
Служитель: Думаю, да. По части мифологичности Москва уступает Питеру. Хотя есть Булгаков, Владимир Орлов и его «Альтист Данилов». А в Петербурге Гоголь, Достоевский, Белый, Блок, Ахматова. Город даже не обязательно любить, чтобы мифологизировать, достаточно населить его фантомами, признаками, — уже возникнет объем. А я люблю Москву, мне обидно, когда ее ругают: бездушная, мол, она, чиновничья, пластиковая. Те, кто так говорит, не чувствуют ее. Ключевые события романа происходят на Покровке, рядом с памятником Чернышевскому: Савелий и его подруга любят здесь гулять. А еще в романе описаны Бауманская, Таганка, Немецкая слобода, набережная Яузы в районе Андроникова монастыря. Первое название романа — «Дети Яузы».

культура: Ждать второй книги?
Служитель: Все говорят — надо. Где первый роман, там должен быть и второй. Наверное, напишу, хотя и страшновато: если первый опыт встречается благосклонно, на вторую книгу смотрят пристрастно.

культура: Литературная среда жестче театральной?
Служитель: Я в ней совсем недолго, но мне показалось, да. Понимаете, актеры могут рассориться, гадостей друг другу наговорить, даже подраться, но потом обязательно помирятся — таков негласный кодекс. Ты ведь не знаешь, где пересечешься с «врагом», а может, вам предстоит сниматься в одном фильме или в одном спектакле играть. А когда людей трясет от взаимной неприязни, это никаким профессионализмом не скроешь. У писателей все иначе. Они не работают в команде, друг друга годами не видят, а при желании могут и на тусовках не сталкиваться: если кто-то кого-то невзлюбил, это всерьез.

культура: Видела Вас в роли Фагота в спектакле «Мастер и Маргарита». Работаете с Женовачем со студенческой скамьи?
Служитель: Да, я учился у Сергея Васильевича, хотя, когда поступал, думал, что иду к Фоменко. Но Петр Наумович в последний момент, чуть ли не ночью, позвонил Женовачу и сказал: «Сережа, я устал, возьми это на себя». А для Сергея Васильевича это было очень кстати, в его жизни наступил момент безвременья. Он уже ушел с Малой Бронной, но еще не поставил «Горе от ума» в Малом. Женовач — человек необыкновенно деятельный, без театра не может. Наша творческая жизнь складывалась с ним очень счастливо. Большой знаток литературы, каждый семестр посвящал какому-то автору: Шекспир, Островский, Достоевский. Семестр Федора Михайловича стал решающим: это был очень мощный показ, яркий, долгий. После этого мы поняли, что можно и не расходиться.

культура: И весь курс перекочевал в СТИ?
Служитель: Почти. Это отдельная история. На четвертом курсе ГИТИСа мы поняли: пора готовиться к показам в театрах, но видели, что Женовач что-то задумал. Мы никуда не ходили, сидели как на иголках. Если бы у него что-то не срослось, нам пришлось бы туго. Время тут очень легко упустить. В общем, жутко нервный период был. И наконец, он нас собрал и сказал, есть такой человек Сергей Гордеев — он влюбился в спектакль «Мальчики» и готов сделать нам чудесный подарок — театр. С тех пор СТИ — моя семья и дом.