Рожденная в СССР

Ксения ПОЗДНЯКОВА

03.08.2017

«Редакция Елены Шубиной» представляет дебютный роман докторанта Гарвардского университета Ольги Брейнингер «В Советском Союзе не было аддерола». Первоначально текст был опубликован в журнале «Дружба народов» и сразу же удостоился попадания в лонг-лист «Большой книги» и «Нацбеста». 

Действие разворачивается в ближайшем будущем. В день столетия русской революции, 7 ноября 2017 года, главная героиня должна переродиться в так называемого сверхчеловека. Накануне она вспоминает прошлое, анализирует настоящее и решает любой ценой сорвать «эксперимент века», цель которого — превратить молодых, одиноких и безмерно амбициозных людей в оружие новой «холодной войны». Корреспондент «Культуры» расспросила автора о том, что такое аддерол, о плюсах и минусах глобализации и выяснила, трудно ли быть «голосом поколения тридцатилетних».

культура: «Из-за аддерола сердце колотится как сошедший с рельс будильник, отсчитывая ежесекундные удары, словно разряды молнии. Мозг работает безупречно. Я чувствую себя машиной, разогнавшейся до скорости пятисот километров в час: идеи, о которых я читаю, моментально визуализируются и систематизируются у меня в голове; данные по ходу чтения складываются в таблицы и схемы... Мой ум точен, резок и четок, я улавливаю концепты моментально и почти инстинктивно ощущаю связи и ассоциации всего со всем». Что собой представляет аддерол и почему он вынесен в заглавие? 
Брейнингер: Это мощный амфетаминовый психостимулятор, применяемый в США и некоторых других странах для лечения синдрома дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). В то же время в кампусах университета существует черный рынок аддерола. Студенты используют его для повышения эффективности и концентрации. Для них это способ спать меньше, успевать больше и учиться лучше. Одним словом, стать сверхчеловеком в рамках университетской жизни. Но для меня он выступает своего рода структурирующей метафорой романа, потому что желание выложиться по максимуму, страх опоздать или остановиться — симптоматическая черта нашего времени. В современном перенасыщенном информационном пространстве мы существуем на пределе возможностей. Аддерол ускоряет сознание героини, а вместе с ним убыстряется и темп повествования: от размеренных ностальгических глав мне хотелось перейти к сбивчивой и торопливой речи, завершающейся нарративным «взрывом» в финале. 

культура: Героиня произведения — участница эксперимента по созданию сверхчеловека. Каким он видится его организаторам? 
Брейнингер: Сверхчеловек должен стать интеллектуальным оружием на новом витке «холодной войны». По задумке профессора Карлоу, главное его качество заключается в умении контролировать себя и не поддаваться эмоциям. Более того, это существо со сверхъестественным интеллектом. Основная его цель — стремление к разрушению. Я бы не хотела, чтобы нечто подобное появилось.

культура: Чем Вас привлекает проблема сверхчеловека? 
Брейнингер: Исследование границ собственных возможностей — естественный интерес для любого из нас. Мы каждый день задаемся вопросом, на что способны и как далеко простирается территория, куда еще можно ступить. В романе же мне было важно актуализировать эту тему, поместив ее в современный контекст. Больше всего меня волнует положение человека в новом глобализированном мире, что на него влияет и в чем причина нашего тотального одиночества. 

культура: А почему решили начать с крушения СССР, где, по сути, не жили? 
Брейнингер: Мне кажется, в случае с моим поколением, хотя мы и захватили лишь пару лет в Советском Союзе или даже не застали его вообще, многое определяется существованием за спиной призрака великой страны, где все было иначе. Возвращаться к этому мысленно и стараться понять произошедшее — вещь неизбежная. Как неизбежно ощущение того, что на твою повседневность влияет нечто, чего ты, возможно, на себе напрямую и не испытывал и толком не знаешь. Кроме того, разрушение имеет определенную притягательность. Осознавать себя обломком кораблекрушения — в этом есть и соблазн, и простор для поиска своей идентичности. 

культура: Роман сильно отличается от первоначального замысла? 
Брейнингер: Если честно, не знаю. Мне хотелось представить жизненную траекторию человека как путь потерь. Мы привыкли думать, что путешествие — это новый опыт. Я же стремилась показать, что каждое новое место не обогащает тебя, а, наоборот, лишает чего-то важного и ценного. Именно так я представляю глобализацию. Сегодня самый большой риск — потерять себя как личность. В общем-то именно это — зерно романа. Главным для меня стала речь, которую героиня произносит в финале.

культура: Там есть такие строки: «После плавильни глобализации действительно уже все средства хороши, и мы — сами за себя. И самое главное, нам все равно. Правые или левые, с Запада или с Востока, нам все одинаково родные и одинаково чужие... Вы отняли у нас то, что называете своей Родиной, и ничего не дали взамен. Мы — не прежние поколения, которые жаловались на все подряд и ничего не делали. Мы — это дети глобализации с острыми зубами. Вам есть чем ответить?» Вы могли бы произнести нечто подобное? 
Брейнингер: Конечно. Я и сделала это посредством романа. 

культура: Не опасались, что воспримут данные слова как провокацию? 
Брейнингер: Провокация — часть меня. И это не самое провокационное из того, что я намерена сказать. Сейчас работаю над второй книгой — социалистической утопией, основанной на теории заговора. 

культура: На обложке — подзаголовок: роман поколения. Не слишком ли громкое заявление? 
Брейнингер: На первый взгляд, да. Почему-то все думают, что речь идет исключительно об «Аддероле». На самом деле приписка относится к новой серии «Редакции Елены Шубиной», которую открывает мой текст. В планах издательства представить писателей поколения тридцатилетних, а уже через них — художественное осмысление эпохи. Фоном нашей жизни, какой бы спокойной и безопасной она ни была здесь и сейчас, стали мировые конфликты: война в Чечне, события на Балканах, 11 сентября в США, Афганистан, Ирак, Украина, Сирия. Разрушения и катастрофы превратились для нас практически в обыденность. 

культура: Биография героини невероятно схожа с Вашей. Она родом из Казахстана, окончила Оксфорд и штурмует Гарвард, ее семья переезжает в Германию. Не боялись, что у многих появится соблазн приравнять персонаж к личности автора? 
Брейнингер: Нет, такого страха не было. Скорее, это защитная реакция. На мой взгляд, единственная возможность сохранять приватность в нашем абсолютно открытом информационном пространстве — создавать максимально откровенный образ, за которым люди будут идти, не задумываясь о том, что в действительности между ним и тобой огромная разница. И никто не станет доискиваться, в чем она, потому что рождается иллюзия: вот я, вся как на ладони, пишу и говорю о себе. Но это не так. 

культура: Одна из самых страшных частей романа — описание лагеря для переселенцев из Казахстана...
Брейнингер: В реальности все еще ужаснее. Дело не в бюрократии, не в том, что эмиграция — психологически сложный процесс и ты не знаешь, как сложится дальнейшая жизнь. Просто в этот момент рушатся все привычные представления. Ты никогда не был своим в той стране, где вырос, но искренне надеялся — где-то у тебя есть родина. Думал, возвращаешься домой — но и там ты не менее чужой. И хотя мы этнические немцы, мы совершенно иные, чем те, кто живет в современной Германии. Осознание, что ты нигде никому не нужен — вот это по-настоящему тяжело. И тут возникает вопрос: где твои координаты и на что ориентироваться, строя свою судьбу?

культура: Вы учитесь в Гарварде, до этого несколько лет жили в Англии, почему же пишете по-русски? 
Брейнингер: Язык — прежде всего интонация. Когда в тебе зарождается какой-то текст, это не столько образы, сколько некий поток, постепенно выкристаллизовывающийся в слова и фразы. Для меня он звучит по-русски. По-английски выпускаю только публицистические или научные вещи, интонация моих литературных произведений — русская. Когда-нибудь начну писать сразу на двух языках, но никогда не откажусь от великого и могучего.