На фантастическом безрыбье

Дарья ЕФРЕМОВА

18.07.2017

В Петербурге появится музей братьев Стругацких. Об этом сообщили на недавней церемонии вручения «АБС-премии», крупнейшей международной награды в области фантастики, отмечающей в июне 2018-го двадцатилетний юбилей. О чем пишут авторы популярных романов сегодня, существует ли школа, которую так стремился создать Борис Натанович, как родился знаменитый на весь мир бренд? «Культура» побеседовала с ответственным секретарем премии Николаем Романецким и соавтором монографии «Братья Стругацкие», историком и писателем Дмитрием Володихиным.


Николай Романецкий: «Мы долгое время воспитывали не мыслителя, а потребителя»

культура: Об открытии музея написали не только петербургские, но и федеральные СМИ. Когда он появится?
Романецкий: У нас практически все готово: основой экспозиции станет архив, да и за артефактами дело не станет: автографы, рукописи, подшивка журнала «Полдень. XXI век», фильмы, воспоминания современников, личные вещи... Всему найдется свое место. Сейчас ведутся переговоры с администрацией Московского района о предоставлении помещения. Квартира Бориса Натановича для таких целей не подходит — слишком мала. 

культура: Что происходит со школой Стругацких, неужели о ней уже пора рассказывать в прошедшем времени?
Романецкий: Конечно, она переживает не самый простой период, но я бы не торопился ее хоронить — существует московское сообщество писателей-фантастов, есть ученики Бориса Натановича. Он почти сорок лет вел семинар при ленинградском, теперь петербургском, Доме писателя. Главное направление школы — фантастический реализм: в качестве художественного сюжетообразующего приема используются элементы невероятного, невозможного, небывалого. При этом в центре внимания, как и в большой литературе, остается современный человек, его психологические проблемы, конфликты в обществе. Стругацкие умели совмещать социальность с остросюжетностью, в чем, на мой взгляд, в немалой степени и заключается феномен их успеха. 

Если автор захватывает внимание и заставляет сопереживать своим героям, то и его идея дойдет до читателя. Кроме того, тут важно не перейти невидимую границу, за которой исчезают духовные искания и остаются только приключения тела, после чего произведение вырождается в безмозглый боевик, направленный на голую развлекательность.

культура: Накануне вручения «АБС-премии» Вы говорили, что качественную фантастику теперь не так просто найти. В основном на прилавках «попаданчество», где герои переносятся в прошлое или параллельные миры, «ромфан» — любовная история в фантастическом антураже, беллетризация компьютерных игр...
Романецкий: К сожалению, это и происходит. Впрочем, тут далеко не всегда виноваты авторы — именно такие произведения пользуются наибольшим спросом в книгоиздательском бизнесе, направленном в первую очередь на извлечение прибыли. Но не будем забывать и о читателях. Мы же долгое время воспитывали не мыслителя, а потребителя...

Упал, конечно, и уровень образования. Чтобы понимать написанное научным фантастом, надо обладать знаниями хотя бы в объеме средней школы. То же касается и самих писателей. Если для кого-то из них «световой год» — единица времени, то ждать от него качественной космической фантастики попросту не приходится.

В общем, здесь целый клубок проблем, которые невозможно решить без государственно-идеологического регулирования.

культура: Не кажется ли Вам, что научфан вытеснен жанром фэнтези, который, как формулируют отдельные критики, «науку не дополняет, а отрицает»?
Романецкий: Фэнтези — тоже часть фантастики. Но, к сожалению, на рынке множество произведений, миры которых опираются на постулаты, изначально противоречащие законам науки. Это так называемые магические силы. Для подобных сочинений не требуется знаний, достаточно веры в чудеса. Ведь основываясь на классической физике и биологии, разработать достоверную анатомию огнедышащего дракона попросту нереально. Но достаточно предположить, что такие существа есть, и можно накропать целую серию романов. Признать, что человек способен волшебным заклинанием поразить противника, — и вот тебе новая серия. Кстати, я нисколько не осуждаю тягу читателей к такого рода литературе. Она вполне понятна — люди склонны к эскапизму, им хочется отвлечься от жизни, закрыть душу. И уж лучше пусть читают такие книги, чем, рехнувшись на нервной почве, отправляются рассчитываться за обиды со всем белым светом.

культура: Вы говорили, что самые интересные произведения рождаются на стыке жанров — фантадетективы, например. Какие еще тренды существуют?
Романецкий: В фантастике всегда приветствовалась новая сюжетообразующая идея. Именно этот процесс двигал ее на начальном этапе. Когда с идеями стало туго, народ начал ценить хотя бы свежий, прежде никем не использованный поворот уже известного фабульного хода. Человеку свойственно удивляться, это вековая потребность, связанная с техническим прогрессом и познанием окружающей действительности. На самом деле науку, технику, литературу развивают такие вот «удивляющиеся», а вовсе не те, кто стремится запустить амбициозный проект, обогатиться. Они лишь приходят на «делянку», доводят идею до реального, экономически выгодного массового использования. Красивые искренние вещи часто встречаются на стыке жанров, восхищая читателя неожиданностью сюжетных построений. В редакции альманаха «Полдень», созданного для продолжения литературных традиций журнала Бориса Стругацкого «Полдень. XXI век», мы рассматриваем повести и рассказы любых жанров, кроме высосанной из пальца «фэнтезятины». Но при прочих равных в первую очередь публикуются все-таки социальная фантастика и фантреализм. Традиции для того и существуют, чтобы их соблюдать. 

культура: Какой Вам видится фантастика будущего? 
Романецкий: Определенно можно сказать только одно — скорее всего, она окажется совершенно не похожей на наши сегодняшние предположения. Представим, что свершится биологическая революция и человечество достигнет если не бессмертия, то сумасшедшего долголетия. Такая ситуация породит новые социальные конфликты, о которых нынешнему человеку даже задумываться страшно. Куда девать лишние рты? Ограничивать рождаемость? Заняться, наконец, развитием космической техники с целью расселения по иным мирам? Все эти вопросы угадываются давно, но решить их в существующих морально-этических нормах представляется крайне проблематичным. 

Фантастике будущего придется с этим разбираться. Но очевидно, в центре внимания по-прежнему должен находиться человек.


Дмитрий Володихин: «Поздние Стругацкие — энциклопедия советской культуры»

культура: При жизни Аркадий Натанович и Борис Натанович пользовались фантастической популярностью. Произведения моментально исчезали из библиотек, любой тираж казался малым, а Ваш соавтор Геннадий Прашкевич вспоминает, что в Сибири и на Дальнем Востоке их книги продавались вместе с хлебом, солью, спичками и считались товарами первой необходимости... 
Володихин: Стругацкие, прежде всего, крупная художественная величина. Они подняли фантастику на высочайший уровень. С начала 20-х и по конец 50-х годов та считалась легким жанром, а потому ограничивалась приключениями или популяризацией научных идей. Братья работали принципиально иначе, не делая скидок на то, что якобы существует разница между художественным уровнем жанровой литературы и основным потоком. Они не отделяли себя от мастеров мейнстрима. Даже самые ранние их вещи — «Путь на Амальтею», «Попытка к бегству» — это высокоинтеллектуальная проза. Им удалось расширить аудиторию, став интересными не только любителям роботов и всяких железок, но и тем, кто привык читать классику.

культура: Это отмечал и младший Стругацкий, в какой-то момент обнаружив их с Аркадием книги в библиотеке советского интеллигента — среди томов Льва Толстого, Чехова, Щедрина, Фолкнера и Уэллса...
Володихин: Дело в том, что раньше фантасты изо всех сил старались «разжевывать» сюжеты, подробно объясняли устройство придуманных ими миров, мотивы героев. Что, разумеется, отталкивало читателя-интеллектуала, которому хватало намека, а вместо одной-двух фраз на него вываливали две страницы, как на десятиклассника. Это тормозило, раздражало, навевало скуку. Так вот Стругацкие, отказавшись расписывать, «почему мебель расставили именно так», создали  эффективный художественный прием. Искусственно обрезанная сюжетная линия заставляла искать ответы иногда и на незаданные вопросы, заново перечитывать текст, думать, о чем с нами говорят... Борис и Аркадий были кумирами и научно-технической интеллигенции. Они очень хорошо чувствовали субкультуру кухонь, где пили чай или красное вино, с жаром спорили, обменивались впечатлениями, рассказывали, что происходит в том или ином НИИ или гуманитарном сообществе, — тогда ведь многие жили работой, а не просто отсиживали свои часы. Поздние книги фантастов — энциклопедия советской культуры. И в идейном, и в духовном смысле. Там и типажи, и разговоры, и ситуации. Читаешь и словно переносишься во времени. 

культура: Как работал творческий тандем? Известно, что общественные позиции братьев разнились. 
Володихин: Они и по-человечески были совсем не похожи: Борис жестче, интеллектуальнее, холоднее. Его, например, интересовала тема сверхчеловека, в поздних, уже сольных произведениях, опубликованных под псевдонимом С. Витицкий, он развивал ее в духе современных голливудских антиутопий: скажем, в книге действуют два героя, один из них — запас биологического материала для другого, но об этом не знает. У Аркадия, служившего военным переводчиком, до конца дней сохранялась «офицерская косточка», при этом он был мягче, добрее. Конечно, различались и их взгляды. Если Стругацкий-младший говорил, что у него с властью расхождения чисто эстетические, то Аркадий Натанович, унаследовавший от отца идеалы и романтику двадцатых, считал себя коммунаром. Утверждал, что прекрасная идея искажена, необходимо правление по-настоящему творческих людей — научной интеллигенции, — которые не просто стали бы опорой государства, а взяли на себя властные функции. 

Здесь можно вспомнить «Полдень. XXII век», цикл новелл, связанных общими героями. «Мир, в котором интересно жить и работать», населен людьми коммунистического типа: всесторонне образованными, ответственными, честными, никакого правительства там нет, оно не нужно. Перед нами идеалистическая модель будущего, где человеку, посвятившему себя научному поиску, открыты все возможности. Братья задавались не только политическими вопросами, но и экзистенциальными. Повесть «Улитка на склоне» описывает абсурдные хронотопы, рассказывающие об обществах, вывернутых наизнанку. Дикий, импульсивный, анархический Лес и до предела забюрократизированное «Управление по делам леса» — это деградировавшая городская цивилизация и даже пространство академического института, где все пьют кефир и считают на сломанных арифмометрах... 

культура: Поздние Стругацкие разочаровались в привычном устройстве социума. Какими им представлялись пути развития общества? 
Володихин: В какой-то момент они действительно перестали верить в возможность человека совершенствоваться. Им казалось, что цивилизация в том виде, в котором она существует, вообще не способна измениться к лучшему. И начали выдавать теории о переходе к сверхчеловеку. Одна из его разновидностей — людены, появившиеся в повести «Волны гасят ветер». Герои уходят от традиционных ценностей, оставляют за кормой этику, нравственность и живут по новым законам, где не то чтобы нет ничего святого — просто все может быть брошено на алтарь науки. В сольном романе Бориса Натановича «Поиск предназначения», написанном под псевдонимом С. Витицкий, правила диктуют высшие силы мироздания, заинтересованные опять же в развитии и чуждые гуманизма. В целях служения прогрессу выбираются высококачественные особи, им создаются особые условия. Один из центральных персонажей, Виконт, человек в некоторых областях исключительно талантливый, и его друг, который приставлен к «избранному» в качестве биологического склада. Если Виконт заболевает, организм гения забирает нужные ему материалы. При этом «капельница» мыслит, ищет свое предназначение в жизни, берется за политику, имеет некий успех, но как только он отказывает Виконту в помощи, хочет как-то отделиться, мироздание его «аккуратно» устраняет. Видно, что у поздних Стругацких происходит расставание с христианской нравственностью. Эта новая этика наполняет их книги ницшеанским смыслом. 

культура: Опасная идея... 
Володихин: Мне тоже она не близка, но тем не менее Бориса Натановича она всерьез занимала. Впрочем, их книги все-таки рассчитаны на интеллектуального, подготовленного читателя. Тут главное — то, как здорово это написано. И сорок лет назад, и сейчас читается с удовольствием.