Сергей ШУЛАКОВ

13.07.2017

В издательстве «Центрполиграф» вышла книга Ольги Юречко, живая и трогательная биография актера Донатаса Баниониса.

Кельнский собор кому-то представляется шедевром упорства и трудолюбия, другим кажется больным зубом на одной из площадей толерантной Европы. Для Ольги Юречко, забота которой скрасила старость Донатаса Баниониса, средневековый храм — символ «смысла жизни, состоящего в сохранении самого ценного, что есть у человека, — его бессмертной души». Не будучи слишком религиозной, учительница из Минска интуитивно и искренне, что заметно по не очень изощренному, лишенному признаков писательского профессионализма стилю, высказывается о смысле христианства. Именно эта, брошенная вскользь фраза туриста — словно ключ к книге «Донатас Банионис. Волны Океана Соляриса» и отношению автора к Банионису. В шестнадцать Ольга посмотрела «Солярис»: «Многое в фильме для меня непонятно, но не могу оторваться от экрана...» Между этим событием и встречей с актером прошло 40 лет. 

Судьба любит такие игры: подчеркнуто обыкновенная, далекая от искусства женщина, родившаяся в Приморье, учительствовавшая в Белоруссии, любительница международных пробегов (велосипед всегда с ней — и на работу добраться, и в Европу, от Парижа до Москвы за 53 дня), исполнила давнюю мечту — встретиться с кумиром юности. Из Кельна Ольга Юречко отправилась в Вильнюс, решение было спонтанным, в надежде на чудо. В старом городе, плутая по улицам, нашла актерское агентство, там, не без подозрений и колебаний, позвонили Банионису, и тот согласился принять. 

Потом были письма, поздравительные — с Рождеством — открытки, и первый звонок Донатаса: «Приезжайте погостить на неделю. Я один. Есть комната для гостей». По тону повествования очевидно, что автор ничего не придумывает, возможно, лишь добавляет какие-то штрихи... Встретил строго, даже сурово — «совсем не тот доброжелательный человек, которого я видела год назад и с которым общалась по телефону». Эти перепады в отношении Баниониса не часто, но будут происходить и дальше. Видимо, давали о себе знать вообще свойственный творческим интеллектуалам эгоцентризм, тяга к духовным исканиям, помноженные на объективно завершенную карьеру Баниониса. Но все это — между строк, как в анализе «Соляриса»: «Крис Кельвин для меня неотделим от его (Баниониса) личности. Строгий, целеустремленный, здравомыслящий, сдержанный — Донатас. Крис Кельвин мягкий, растерянный, опустошенный, уставший от когда-то терзавших его переживаний. Он ищет на Солярисе научные истины, а обретает совсем иные — нравственные. Он любит...» 

Сам Банионис рассказывал о встрече с Тарковским как о счастливой случайности. «Съемки картины проходили в соответствии с графиком, поэтому Донатас не прерывал работу в театре. Если разделить фильм на две части — земную жизнь Кельвина и космическую, — то, как он вспоминал, замысел режиссера в сценах на Земле ему был более понятен, чем в сценах на (космической) станции». Слова Баниониса: «Трудно было. Но я не говорил Тарковскому о своем непонимании тех или иных моментов роли. Старался выполнять все его распоряжения, просьбы. Следовали точные указания: куда нужно подойти, в каком направлении смотреть, сколько времени молчать». 

Мэтр собирался отметить 90-летие. Поездки Ольги в Вильнюс становились все чаще. Мыла окна, украшала квартиру комнатными растениями — пыталась создать тот уют, которого лишено жилище вдовца. Жены, Оны, не стало в начале 2008-го. Показывала свои «велопробежные» снимки из Бабельсберга — там, по сюжету романа Юлиана Семенова и фильма «Семнадцать мгновений весны», одиноко жил Штирлиц. Странное совпадение. 

Со временем у Ольги возникли трудности с визой, и Банионис предложил указать в качестве цели визита работу над книгой. Уезжая домой, она взяла с собой «15 граммов надежды» — вес документов, которые позволяли получить разрешение на въезд. На одной из своих фотографий Донатас написал: «Моя рука и сердце тебе, Ольга». С визами стало совсем трудно, и он сказал, словно попросил: 

— А если мы поженимся?
— Меня назовут аферисткой, и для тебя что-нибудь придумают. Скажут, из ума выжил. День прожили, и хорошо.

Гуляли под листопадом. В книге, позже, есть пара абзацев о родственниках Баниониса. Упоминается и о том, как Ольгу пытались отстранить от общения. Она помогала отвечать на вопросы журналистов по телефону и электронной почте. Ездила по памятным местам, о которых говорится в его автобиографии «Я с детства хотел играть». Планы и черновики Ольгиной книги, той, что перед нами, Донатас читал и одобрил. Последний телефонный разговор оборвался, Банионис обещал: «Я перезвоню». 

Часто жизненность бесед с людьми искусства (особенно с тем, о ком есть что сказать) едва брезжит из-под необходимого, но громоздкого справочного аппарата, примечаний-комментариев. Здесь их нет, зато налицо живая и человечная связь, проницающая границы.

Фото на анонсе: В. Брайниса и Г. Шлевиса/Фотохроника ТАСС