Орхан Памук: наставник и «слон»

Дарья ЕФРЕМОВА

02.03.2017

Лауреат Нобелевской премии и множества других наград удостоен российской «Ясной Поляны» — в номинации «Иностранная литература» за роман «Мои странные мысли». Впечатления-зарисовки торговца бозой по имени Мевлют переносят читателя в Стамбул — эклектичный, радушный, коварный, простонародный и имперский, пропахший морем, хамсой, отсыревшим известняком константинопольских цистерн, оглушенный криками базарных зазывал и пением муэдзинов.

Регистрация на публичное интервью Памука в Российской государственной библиотеке закрылась, не успев толком повисеть на сайте — максимально возможные для конференц-зала бывшей «Ленинки» пять сотен человек набрались практически в одночасье. Такой же успех ждал в городе на Неве, где писатель побывал двумя днями ранее с лекцией о Достоевском, на всех встречах с читателями и автограф-сессиях. Вот, собственно, и ответ на вопрос — почему Памук? Он — самый известный турецкий автор современности. 

Спикеры мирового масштаба есть у многих национальных литератур, но если Мураками критики корят за беспросветность, а Коэльо ставят на вид прописное морализаторство на фоне щедрого антуража, то Памука практически невозможно поймать на самоповторах. Он очень разный: тут и атмосферность мусульманского Востока, и доисламский мистицизм, и оборачивающийся ориентальной мелодрамой жесткий постмодерн. В книге «Меня зовут Красный» повествование начинается от лица убитого, лежащего на дне колодца, а потом подключаются несчастная Шекюре, обидчивая Кальбие-ханым, любящая всякие праздники и даже поминки Эстер (ибо там не чувствуешь себя белой вороной и можно поесть мятных лепешек), отрешенный мастер Осман, сатана и даже собака. Особая история — последние романы «русского замеса». По-толстовски неторопливые «Мои странные мысли». Пронзительная, «очень достоевская» «Рыжеволосая женщина» с ироничным привкусом современной городской прозы — интеллигентный юноша, работающий в книжном магазине на окраине Бешикташа, влюбляется в актрису много старше себя, потому что она красивая и мастерски изображает стенания и плач.

— Я очень рад этой награде, — сказал Памук, получив из рук председателя жюри «Ясной Поляны» Владимира Толстого памятную статуэтку. — Ведь Лев Николаевич особенно близкий для меня писатель, один из тех, кого я отношу к своим учителям. В юности на моем письменном столе всегда стоял его портрет. Я восхищался «Анной Карениной». Драматический сюжет, трагический финал, но в то же время это очень жизнелюбивая вещь, тот род литературы, который дает понять, что жить на свете здорово. Читая у него о том, как варят варенье, слышишь запах ягод, видишь эту усадьбу и сад. Начинаешь чувствовать, как жил его герой, и иногда даже хочешь оказаться рядом.

Поскольку Памук преподает в Колумбийском университете (занятость на лекциях в Нью-Йорке и не позволила ему быть на осенней церемонии вручения «Ясной Поляны» в Большом театре), слушатели интересовались — а может ли он научить писать? 

— Преподавание литературного мастерства — история многозадачная, — поделился профессор. — В воспоминаниях Владимира Набокова есть такой эпизод, где он, будучи уже очень известным автором, пробовался на место лектора в Гарварде, а Роман Якобсон, лингвист, влиятельный человек в университетских кругах, возражал. Да как же так, недоумевали сторонники Набокова, он же большой писатель. На что Якобсон ответил: по такой логике кафедру зоологии должен возглавлять слон. Поэтому я всегда выступаю с двух позиций: наставника и слона. Как «слон» люблю экспериментировать, переворачивать с ног на голову сюжеты, и если кто-то не поймет, не расстроюсь. Но как преподаватель я не имею на это права. Намеренно писать заумь — значит не найти дороги к читателю. То, что непонятно, — неинтересно, не вызывает душевного отклика.

Известный как правозащитник, автор, высказывающийся на остросоциальные темы, Памук благополучен и, более того, богат. Закономерно, что аудиторию интересовал вопрос о достоверности «Моих странных мыслей» — хроники стамбульской жизни, написанной от лица человека из низов. 

— Разумеется, я собирал материал: делал заметки на улице, как когда-то Стендаль и Бальзак, общался с простыми людьми — отставным полицейским, служившим в самых опасных районах, электриком из трущоб, торговцем бозой, записывал их монологи. Дойдя до середины книги, вдруг понял: реалистичности все равно не хватает, ведь я говорю о герое «он». И тогда решил переплести повествование, ведя его то от первого, то от третьего лица. Мне показалось, это хорошая находка: как только завершается повествование от «моего имени», вступает голос героя — он звучит как бы в моей голове. В итоге вышла комбинация классического романа XIX века и вполне модернистской истории.

В ответ на вопрос, относит ли писатель себя к модернистам или считает наследником классических традиций, и каким ему видится баланс между старыми ценностями и новаторством, Памук обратился к примеру  Дзюнъитиро Танидзаки. 

— Одно из моих любимых его произведений называется «Похвала тени». Там он рассказывает о прелести старинного японского образа жизни, домов, традиций. Так вот, когда у него спросили, а не хочет ли он переселиться в такой дом, Танидзаки ответил: «Нет-нет, ни в коем случае, просто книжка об этом». Чтобы назвать себя приверженцем «древних добродетелей» на Востоке, пришлось бы стать очень религиозным человеком, «антизападником». Но я разделяю демократические ценности: уважение к личности и правам женщин, свободу слова. Правда, тут есть еще один момент: все мы хотим выглядеть современными, а на самом деле сохраняем наши привычки, семейный уклад и образ жизни. Вариантов сочетания старого и нового, современности и традиций — очень много. Так что лучше не выбирать или — или.


Фото на анонсе: Роман Пименов/Интерпресс/ТАСС