Имя твое известно

Августин СЕВЕРИН

02.03.2018

В начале 1945-го советские войска начали победное шествие по захваченной нацистами Европе: были освобождены Польша, Чехословакия, Венгрия  и Австрия. На чужой земле осталось множество безымянных захоронений наших солдат и офицеров. Долгое время казалось, что исправить ситуацию невозможно. Однако за последние годы участники движения «Волонтеры памяти» сумели узнать и рассказать потомкам о судьбах сотен военнослужащих. Корреспондент «Культуры» побеседовал с Виталием КАЗАКЕВИЧЕМ, руководителем этого добровольческого проекта.

культура: Какие цели ставит движение?
Казакевич: Мы стремимся к тому, чтобы как можно меньше павших солдат Великой Отечественной числилось «пропавшими без вести», хотим, чтобы их могилы не оставались безымянными. Нужно найти и указать людям место, где они могут почтить память конкретного солдата, своего деда или прадеда, а для этого нужен памятник, на котором высечено имя. Поначалу занимался  таким поиском непрофессионально, но затем пришло понимание: у меня столько опыта, что могу сделать возвращение имен павших своей профессией. Если мы хотим навести порядок, установить действительные места захоронения и прояснить военные судьбы нескольких миллионов людей, нужно очень много работать. Это особенно важно, если учесть, что и по нашим законам, и в соответствии с международным правом государство обязано проинформировать родственников о судьбе погибших.

культура: С чего все начиналось?
Казакевич: Двадцать с лишним лет назад нашей страной были подписаны соглашения о взаимном уважении к воинским захоронениям — с Германией, Италией, Японией, Польшей, Словакией и Чехией. У меня была небольшая строительно-реставрационная компания, мы занимались в том числе восстановлением воинских мемориалов. Поэтому ко мне, как специалисту, для создания проектов памятников обратились немецкие коллеги. Выяснилось, что Германия придает огромное значение поиску и обустройству захоронений своих солдат на территории России, Белоруссии, Украины, Молдавии и выделяет на это очень большие деньги.

Будучи человеком любознательным, стал интересоваться, а как с этим обстоит ситуация у нас в стране. Оказалось, из рук вон плохо. Западный подход — это уважительное отношение к персональной памяти каждого. Их интересуют не столько символы, мемориалы, сколько память о каждом погибшем солдате.

У нас, наоборот, впечатляюще большие мемориальные комплексы, посвященные сразу многим, но вот память о каждом отдельном солдате — это чаще всего дело семьи. Рад, что в последние годы ситуация начала меняться, например, теперь проводится акция «Бессмертный полк».

Когда Сергей Шойгу стал министром обороны, он сообщил президенту, что ведомство паспортизировало (описало и поставило на учет. — «Культура») более 30 тысяч захоронений, в которых погребено около 7,2 млн человек, имена и звания 2,6 млн удалось установить. Все остальные, а это почти две трети от общего числа, — неизвестные солдаты. Восемьдесят процентов имен погибших не отражено на памятных знаках захоронений. Однако централизованной работы по возвращению имен фактически не ведется, ни один орган государственной власти не берет на себя за это ответственность.

Более того, серьезное вовлечение государства в эту работу проблематично, требует больших усилий, обивания порогов и так далее. Одному человеку, тем более находящемуся вне системы, это вообще не под силу. Намного более реалистичный вариант — создать сообщество людей, которые в этом заинтересованы. Благодаря такому движению родственники погибших смогут приехать к мемориалу и возложить цветы.

В помощь им создан фундаментальный сайт Объединенная база данных «Мемориал». В свое время сотрудники сайта выполнили огромную работу — оцифровали все архивные документы военной эпохи. Слава Богу, теперь есть поддержка и от Фонда президентских грантов, а сейчас и добровольное партнерство с отделением Общероссийского народного фронта в Москве. Начинаем в столице — продолжим, надеюсь, по всей России. О нашем совместном проекте, который получил название «Память народа — Волонтеры памяти», о том, что ОНФ начинает транслировать проект на всю Россию, было рассказано на итоговом форуме Фронта в декабре 2017 года. В этом совместном проекте я выступаю как координатор.

культура: В каких странах Вы начали работу?
Казакевич: Первый опыт был в 2009 году в Польше, во Вроцлаве (Бреслау). Там на офицерском кладбище захоронено около 175 человек, имена более сотни из них были неизвестны. Тогда я получил заказ на ремонт мемориала и взялся за свой счет провести исследовательскую работу. Это был прецедент: мы не только вернули 100 имен, но и написали их на граните.

Затем был поселок Брилов (земля Бранденбург). Мой немецкий коллега Йохан Кнейб жил недалеко от кладбища, на котором находились безымянные захоронения 240 советских солдат, имена которых мы к тому времени уже выяснили. По договоренности со мной товарищ начал бомбардировать местные власти письмами о том, что давно стоило бы нанести имена на памятник. Немцев такая активность удивила и даже напугала: 240 имен — без проблем, ответили они, мы вообще тут ремонт сделаем, но пусть русское посольство к нам обратится. А посольство молчит. Долго мы общими силами добивались, чтобы оно вмешалось, и у нас получилось. Это был уже 2012 год.

В этих случаях я не старался вернуть как можно больше имен «на бумаге», важнее мне казалось увековечить их на мемориальных плитах. Но потом, столкнувшись с такими сложностями, решил, что нужно делать все возможное, поэтому и занялся преимущественно аналитической работой.

культура: А почему начали за границей?
Казакевич: На тот момент был лучше знаком с ситуацией за рубежом, и она была неутешительной: в Европе лишь около четырех процентов имен наших воинов высечены на граните. Возьмем, к примеру, варшавский мемориал на улице Жвирки и Вигуры, где похоронены солдаты, павшие при освобождении польской столицы. Это огромная территория, там установлена высоченная стела, замечательные скульптуры. В парке покоятся 22 тысячи наших воинов, а увековечены не более 400 имен, все по-польски и почти все с ошибками. Сравнительно недавно парк был отреставрирован Россией: его почистили, отремонтировали, а вот список имен остался прежним.

культура: В других странах дело организовано лучше?
Казакевич: Как правило, да. К примеру, немцы с 1993 года перезахоронили на территории России почти полмиллиона бойцов вермахта, имя каждого из них высечено на граните.

Хотелось бы, чтобы и у нас было по крайней мере не хуже. Я от имени нашей организации обращался к федеральным властям Германии, и мне ответили, что они не возражают против того, чтобы каждый павший на их земле советский солдат был увековечен, но это зависит от российской стороны.

культура: Один из последних проектов — это Трептов-парк?
Казакевич: Да, это самый, пожалуй, известный в мире мемориал, там захоронено около пяти тысяч советских солдат, почти все их имена нами уже установлены. Список погребенных в Трептов-парке был в торжественной обстановке передан нами Министерству обороны, посольству, но пока ничего не произошло. За то, чтобы имена были высечены на камне, нужно еще бороться.

Существует вопрос сохранения культурного наследия, однако он легко решается архитекторами: чтобы не лишать памятник целостности, можно на некотором расстоянии от него, но в охраняемой зоне поставить, к примеру, вертикальные стелы. Кстати, реализацию проекта начинал маршал Георгий Жуков. Сразу после окончания войны он возглавил Советскую военную администрацию в Германии, и именно его стараниями мемориал был заложен не только в Трептов-парке, но и в Тиргартене. Полководец хотел, чтобы имена павших были увековечены. Во втором удалось написать 257 имен, а в Трептов-парке не успели. Тогда были известны имена более 4,7 тысячи человек, подготовлено 300 плит, но потом что-то переиграли, и на надгробиях появились цитаты на русском и немецком языках.

культура: И что, везде все так безрадостно?
Казакевич: Нет. Например, у меня есть хороший знакомый, полковник, кандидат исторических наук Николай Сергеевич Рыжов. Несколько лет назад, когда он собирался на работу в Словакию, мы с ним поговорили о проекте, я объяснил ему методику, решили сотрудничать. На месте он сразу обратился к нашему послу, который поддержал инициативу. Из живущих там соотечественниц они создали группу исследователей. Результаты поразительны: они не только вернули тысячи имен, но и написали их к 70-летию Победы на граните в Братиславе. В последующие годы работа была проделана еще в двух местах. В общей сложности в Словакии уже высечено в граните около 10 тысяч возвращенных имен. Волонтеры уже занимаются всем, что мы планируем делать в рамках нашего движения, разве что родственников не ищут.

культура: А что касается самого поиска?
Казакевич: Для нас не проблема выяснять до десяти тысяч имен ежегодно, даже если нет финансирования. Но если будут серьезные гранты, то в течение года сможем находить и сто тысяч человек в год, и даже пятьсот.

культура: Мы же говорим о волонтерах, людях, работающих бесплатно. Зачем гранты?
Казакевич: В любом случае необходимо оплачивать работу определенного количества профессионалов, без них никак. Но если привлекать только оплачиваемых сотрудников, то на зарплаты потребуется колоссальная сумма, поэтому нужна помощь большого количества добровольцев, и тогда проект заработает в полную силу. Полагаю, что лет за десять мы смогли бы установить места захоронений всех, чьи имена сегодня есть в объединенной базе данных, а это почти четыре с половиной миллиона человек. Причем, если придут не событийные волонтеры (помогающие проводить разовые мероприятия, как правило, достаточно крупные, например, Олимпиаду, Фестиваль молодежи и студентов), а мотивированные добровольцы, которым наше дело действительно интересно, и мы обучим их, то работа пойдет намного быстрее. Это, например, могут быть люди, которые хотят найти своих близких, узнать об истории родного края в годы войны.

культура: Как организована волонтерская работа?
Казакевич: Есть два варианта задач, с которыми могут справляться добровольцы. Например, в ОБД люди находят всех своих земляков и направляют информацию в городской или региональный штаб ОНФ, а затем она передается в нашу единую базу данных.

Если человек живет в том регионе, где шли боевые действия, ему проще персонифицировать безымянные могилы. Простая методика: обрабатывается информация об этом месте, берется паспорт захоронения, потом нужно зайти в раздел боевых донесений. Наши специалисты вытягивают информацию об этом захоронении, которую Министерство обороны занесло в паспорт. К примеру, в документе говорится о 500 похороненных, но известны фамилии только 17 человек. По ним волонтер находит донесение 1941–1945 годов и смотрит, с кем одновременно погиб (и соответственно был похоронен) тот или иной солдат. В итоге он набирает большой массив фамилий, сводит в одну таблицу и пересылает нам.

Параллельно мы отслеживаем места захоронений и перезахоронений. Информация сводится, и мы можем искать родственников.

культура: Какими базами данных пользуетесь? Работаете в архивах?
Казакевич: Прежде всего, конечно, ОБД «Мемориал». И вообще, сейчас почти все можно найти в Сети. Пока там нет только большого массива информации об умерших в тыловых госпиталях. Она есть в Военно-медицинском музее в Санкт-Петербурге, но пока не оцифрована. Речь идет о тех, чьи имена не фигурируют в списках погибших, они — в реестре санитарных потерь. Это значит, что они были ранены, попали в прифронтовой госпиталь и остались живы. Лишь незначительное количество бойцов умирало в лазаретах или на этапе эвакуации, остальные либо возвращались в строй, либо переправлялись долечиваться в тыл. Уже позже некоторые бойцы могли скончаться от тяжелых ранений, кому-то полученная травма не позволила вернуться в бой, кто-то, поправившись, поехал на передовую. Сегодня около бывших тыловых госпиталей тоже есть места захоронений, и очень часто неизвестны имена.

Лазареты были у линии боевого соприкосновения. Тех, кто погиб под Москвой, хоронили на московских кладбищах. В деревне Куркино был инфекционный госпиталь — там лежали либо раненые, либо просто больные с передовой. Но захоронения рядом уже нет. Я приблизительно знаю, где оно было, там сейчас разбит парк. Пытаться искать конкретное местонахождение никто не даст, это и небезопасно: там похоронены люди, умершие от инфекционных заболеваний. Возникает вопрос: как увековечить память? Это же защитники Москвы, а у них нет даже могилы. Но решение нашлось. Хотя Куркино было маленьким селом, там есть монумент, на котором написаны имена ушедших на фронт и не вернувшихся жителей. Мы предложили местной префектуре расширить памятник и дополнить его мемориальной плитой с именами покоящихся здесь защитников Москвы. Есть надежда, что она будет установлена к 9 мая 2018 года.

Еще интересная история связана с расположенными у въезда в Зеленоград «Штыками». Это ведь не только мемориал, но и братская могила, в общей сложности там похоронены более 700 безымянных бойцов. Кстати, именно отсюда извлекли прах неизвестного солдата, перезахороненного у Вечного огня в Александровском саду. Нашим волонтерам удалось установить имена почти трехсот защитников Москвы. 22 июня прошлого года, там, у «Штыков», провели торжественную поверку — зачитали возвращенные имена и звания.

культура: А как ищете родственников?
Казакевич: Например, через социальные сети, этим у нас начали заниматься волонтеры из МГУ. Искали по фамилиям, по географическим признакам. Около пяти процентов родственников нашли. Положительный результат — это всегда очень радостное событие, и для добровольца, и особенно для потомков павшего бойца. А когда родные солдата узнают, что он похоронен в известном месте, например под «Штыками», они испытывают не только радость, но и гордость.

культура: Пять процентов — это хороший результат или поиск может быть более эффективным?
Казакевич: Все зависит от региона, от конкретного населенного пункта: там, где людей меньше, не так много однофамильцев, искать, конечно, проще. Максимальная результативность — около 20 процентов. А вообще, если системно заниматься поиском родных, то получается около пятидесяти процентов. Искать же можно не только через соцсети, а подключить к поиску органы власти, они могут сделать это еще эффективнее.

Но вообще найти родственников — это последний этап, сейчас акцент нужно делать на том, чтобы не было безымянных захоронений, нанести фамилии погибших на мемориальные плиты, обелиски. В противном случае наша работа будет иметь половинчатый характер: люди узнают, где похоронены их родные, но возложить цветы к памятнику не смогут.


Досье  «Культуры»

Братские могилы советских воинов остались на территории бывших Югославии, Чехословакии, есть они в Польше, Румынии, Венгрии, Германии, Прибалтике. В Берлине, при взятии которого погибло более 78 тысяч советских солдат и офицеров, открыты три мемориала. Первый из них, расположенный в парке Большой Тиргартен, был основан в 1945 году. В 1949 году на территории Трептов-парка торжественно открыли советский воинский мемориал. В центре — знаменитая скульптура солдата со спасенной девочкой на руках. В 1947-1949 годах в Берлине было возведено Кладбище-памятник воинам Советской армии, который находится в округе Панков. Там захоронено не менее 10 тысяч бойцов. К настоящему времени «Волонтерам памяти» удалось вернуть имена всех этих воинов.

Самый известный в Австрии советский мемориал расположен на знаменитом Венском центральном кладбище. На русском участке некрополя покоятся не менее 2,5 тысячи воинов, павших при взятии столицы Австрии, не менее 1,5 тысячи из них были погребены как неизвестные (к сегодняшнему дню их имена установлены).

Самое большое захоронение наших воинов в Польше — Мемориал солдатам Советской армии в Бранево (Браунсберг). По последним данным, там захоронено свыше 31 тысячи человек, более 27 тысяч из них — «безымянные».

Братиславский мемориал советским воинам виден почти из каждой точки словацкой столицы. Здесь, на холме Славин, покоится прах почти 7 тысяч советских воинов, более 5 тысяч из них похоронены как «неизвестные». В последние годы при поддержке посольства России в Словакии их имена установлены.

Самые крупные на территории Словакии захоронения павших советских солдат находятся в городах Михаловце и Зволен — 34 928 воинов. Только в Зволене остаются неизвестными имена 15 тысяч человек.


Фото на анонсе: Тарас Литвиненко/РИА Новости