Егор ХОЛМОГОРОВ

23.03.2017

Первые теледебаты кандидатов в президенты Пятой республики оказались в тени очередного громкого теракта. Нападение француза тунисского происхождения на полицейских в парижском аэропорту Орли 18 марта привело к тому, что отрыв Марин Ле Пен от ближайших конкурентов — Эмманюэля Макрона и Франсуа Фийона — увеличился. Соратники по «Национальному фронту» видят в ней новую Жанну д’Арк, только она, по их мнению, способна защитить страну от иноземного нашествия.

Бойня в редакции еженедельника «Шарли Эбдо», расстрел зрителей концертного зала Батаклан, наезд грузовика на толпу гуляющих людей в Ницце продемонстрировали, что при нынешней власти ни полиция, ни жандармерия, ни республиканская гвардия не готовы работать на предотвращение терроризма. 

Тот же 39-летний Зиед Бельгасем, по чьей вине 18 марта эвакуировали Орли, неоднократно попадал в поле зрения спецслужб, и тем не менее момент превращения мужчины в религиозного экстремиста они явно проморгали. Причина такой близорукости — жесточайше насаждаемая толерантность. Вы не имеете права проявлять повышенную бдительность, если дело касается человека, который происхождением и вероисповеданием отличается от проживающего в государстве большинства. И это ничего, что такие же, как он, совершают жуткие злодейства по всему миру, — пока вы не доказали, нет оснований даже для тени настороженности.

Очевидно, что только радикальная отважная неполиткорректность, проповедуемая Ле Пен, в силах разорвать этот порочный круг. Но удастся ли лидеру французских националистов стать президентом? Либеральные элиты отчаянно тащат наверх центриста Эмманюэля Макрона, который окажется точной копией Франсуа Олланда. За выходца из банка Ротшильдов ратует почти вся пресса, финансовые воротилы, мастера культуры и политический класс. Ему надувают социологические рейтинги, совсем как осенью в США надували Хиллари Клинтон. Вот и второго соперника Макрона, правоцентриста Франсуа Фийона, пытаются скомпрометировать, развязав откровенно заказное полицейское преследование. 

На дебатах Макрон вел себя как лидер, у которого лишь один соперник — Ле Пен. Он без всякой галантности атаковал женщину-кандидата, а она атаковала его. Теперь же официальные французские СМИ рассказывают, что Макрон выглядел «наиболее убедительно». Все то же самое мы наблюдали после дебатов Трампа и Клинтон, которые та, по уверению социологов, выигрывала уверенно и непринужденно.

Слишком уж велика сегодня цена кресла в Елисейском дворце. Речь не только о том, что Ле Пен обещает вывести Францию из ЕС и зоны евро, помириться с Россией и признать наше воссоединение с Крымом. Марин категорическая противница идеи превратить французские ядерные силы в общеевропейские «колхозные», к управлению которыми будут подпущены и Польша, и даже, простите, Литва. Если лидер националистов критикует сам факт разговоров об этом опасном проекте, то Макрона легко будет убедить поставить Европу на грань ядерной войны.

Против Ле Пен играют не только огромные деньги и вбитые глобальными СМИ в население страхи. Но и... рок второго тура. Политическое устройство Франции таково, что, если никто не набирает 50 процентов голосов, то на любых выборах назначается второй тур, а там обычно вся паства «системных» партий объединяется против «возмутителя спокойствия». Придуманная для борьбы с коммунистами, эта схема в последние десятилетия превратилась в настоящую удавку для «Нацфронта».

Но главное — против Ле Пен работает вся история французского республиканизма. По большей части на всеобщем голосовании народ выбирал посредственностей. Кандидатам популистского толка, людям с идеями и убеждениями практически никогда не удавалось прорваться через рогатки системы. Упадочная от рождения тамошняя демократия плодит лишь всевозможных брианов, даладье и пфлимленов.

Противоположный фланг французской политики — бонапартизм, то есть насильственное принуждение нации к величию. Вспомним, что Наполеону 18 брюмера так и не удалось убедить парламентариев добровольно вручить ему страну, пришлось прибегнуть к помощи гренадеров. Его племянника Наполеона III сперва, конечно, избрали президентом на выборах, но затем он совершил государственный переворот и установил империю, которая пала спустя 18 лет в результате военного поражения от Пруссии. 

С тех пор система специально оттачивалась, чтобы не дать развернуться бонапартистам. Кумир всей правой Франции, пламенный националист генерал Буланже был буквально затравлен политическими оппонентами и покончил с собой. Шарль де Голль, утративший верховную должность сразу после Второй мировой, создал партию «Объединение французского народа» (RPF) и с ее помощью пытался вернуться в кресло премьера. RPF набирала большинство голосов, имела внушительную фракцию в палате депутатов, но против нее блокировались все конкуренты, и демократическим путем генерал так и не получил власти. Де Голль захватил ее в 1958 году в результате фактического госпереворота. Парламент утвердил его премьером под угрозой высадки в Париже парашютистов из взбунтовавшегося Алжира. Без того мятежа Пятая республика не возникла бы...

Красивая гипотеза о том, что растленная Франция добровольно сделает президентом Ле Пен, мне кажется непозволительно смелой. А принуждающей силы, своих гренадеров и алжирских мятежников за спиной Марин я не вижу. Напротив, военные, полицейские, спецслужбисты — самая затерроризированная, пропитанная политкорректными кадрами часть общества, откуда люди с национальными убеждениями безжалостно вычищаются.

В 2011-м одна женщина в Провансе рассказывала мне: муж работал прежде в полиции Ниццы (где потом случится теракт!), но его уволили с волчьим билетом лишь за то, что осмелился высчитывать из общего числа преступлений процент совершаемых мигрантами и их отпрысками. Такая статистика официально запрещена.

На что же надеяться Ле Пен и французскому национализму? Прежде всего — на смену поколений. Сейчас основной электорат либералов и левых — старики. Те самые, что зажигали «коктейли Молотова» на студенческих баррикадах 1968-го. Они по-прежнему не хотят признавать, что их лидеры своим левачеством завели страну в тупик. Избиратель Ле Пен — молодой человек, который осознает, что политика Олланда со товарищи лишает его будущего на родной земле. 

Крайне важно, что Марин — кандидат рабочего класса. Две трети французского пролетариата соединяются под знаменами «Нацфронта». Ле Пен обещает им проводить протекционистскую промышленную политику и защищать социальное государство. Она реальный представитель простонародья.

Наконец, в ее пользу — «молчаливое большинство». Множество французов отказываются говорить, за кого будут голосовать. Это тревожный для социологов сигнал — похожая ситуация фиксировалась накануне Брекзита и триумфа Дональда Трампа. И в Британии, и в США скрывающее от «слуг начальства» свой неполиткорректный выбор население сыграло решающую роль в победе противников либерального глобализма. 

Так что шанс переломить антинациональную карму у Марин Ле Пен все же существует. Она может выиграть — и именно поэтому все более нагнетается «антифашистская» истерия. Впрочем, если даже элитам в очередной раз удастся привести к власти своего ставленника, который продолжит политику демонтажа французской нации, конфигурация сторонников Ле Пен, складывающаяся сегодня, — молодежь плюс рабочие — есть готовая формула революции. И не исключено, что в итоге дорогу к величию, как было уже не раз во Франции, проложит сила.

Когда-то судьи спросили Жанну д’Арк: «Ненавидит ли Бог англичан?» Орлеанская Дева ответила: «Я не знаю, любит ли Бог англичан или ненавидит их, но я знаю, что англичане все будут изгнаны из Франции, кроме тех, кто умрет здесь!» Что некогда оказалось верным для гордых англосаксов, может стать реальностью и для наводнивших ныне страну мигрантов. Французы, если присмотреться к их истории, не очень хорошие демократы, зато мастера по части мятежей, революций и национально-освободительных войн.

Фото на анонсе: REUTERS/PIXSTREAM