28.11.2016
Вы вот, граждане, пишете, что Кастро умер шутом.
Но кем мы себе ни кажемся, а тоже умрем потом.
Оно никого не минует, но в наш печальный черед
Поменьше народу скручинится, поменьше слезу прольет.
Давайте вместе подумаем без злобы и клеветы:
Диктатор уходит — а улица рыдает и тащит цветы.
По вашим железным правилам должна бы проклясть коммуняк,
Но корь свободы и равенства у ней не проходит никак.
Смотрите: папа Фиделя по вашим лекалам жил.
Начавши с крестьян, поднялся, горбатился и служил.
Копейку копил и песо, им выжат по капле батрак;
Он сына отправил учиться на самый буржуйский юрфак.
И жить бы Фиделю плантатором, с послушным Батистой дружа,
Торгуя сигарами с сахаром, да пролегла межа.
Не стал он вашим параграфом, защитой наживе и лжи.
Своей малюсенькой Кубе он предложил: бежим.
Она согласилась, не мешкая, со страстью и жаром любя,
Скорее, веря, чем думая, ему отдала себя.
И даже Россия хрущевская, отставив в сторонку весло,
Вздыхала с завистью легкою: а Кубе-то повезло…
Мужик был завидный, чего уж там. В Америке даже самой
С глазами горящими девушки его обступали гурьбой.
А он сигарой поигрывал, что Клинтон потом переймет,
И эти восторги, и ненависть ложились на сердце, как мед.
Лирическое отступление, надеюсь, позволите мне?
Сигара предмет особенный, кубинская же — вдвойне.
Однажды Фидель у приятеля попробовал самодел:
Приятель сигары поштучно на бедрах мулаток вертел.
И именно эти сигары вождь до того полюбил,
Что стал их курить исключительно, а прочие позабыл.
Со временем все толстосумы, была в этом хитрости цель,
Выбор его оценили — ну, как же, их курит Фидель!
Вот вы говорите: денежки, хеджирование, ай-пи-о,
Прибыль, могущество, правила… Не стоят они ничего,
Когда ты всесильной чугунине, свободного острова вождь,
Вставляешь сигарой коммунию и «Гуантанамеру» поёшь.
Он обнимался с Гагариным, Подгорному ром наливал,
Он говорил на площади часами — и не уставал.
Кубинцы, не ставши богатыми, не грабя друг дружку, не зля,
Кормились идеей живительной и тем, что рожала земля.
Конечно, чтоб вызов отчаянный империализму бросать,
Надобно верных товарищей за тридевять миль отыскать.
Мы были: врачи, энергетики, мука, трактора, «жигули»…
В детсадиках бороды клеили, а выросли — с Кубы ушли.
Мы старый запал растранжирили, увяли, угасли в борьбе,
Устали, повыцвели, сквасились — и всё объяснили себе:
Прибыток важнее горения, копейка важнее, чем дух,
А бросить в бою товарища — условие сытости брюх.
Укоры совести чувствуя, послали к Фиделю гонца:
Не став объяснений выслушивать, не потеряв лица,
Он перестройщика выдворил, и старился за годом год;
Его, это самое дивное, не сверг и не предал народ.
Гаваны стены обшарпаны, и автопарк зачах,
Но гордо снимает кубинец руку Обамы с плеча.
Мы тоже, похоже, вернулись. Надолго? Самим бы понять.
Но точно знаю: Фиделя нельзя нам в себе потерять.