14.12.2015

Новость о том, что бесплатный выход в интернет появится на трех столичных погостах, чрезвычайно взволновала общественность. Инициатива выглядит убедительно: она, цитировали чиновников СМИ, «сделает посещение кладбищ удобнее и в том числе будет нести познавательный характер. В режиме онлайн каждый человек, которого заинтересовала личность захороненного или памятник на его могиле, сможет получить нужную информацию в Сети».

Логично, разве нет? Однако тысячи людей совершенно искренне захотели поверить в то, что выход в интернет запустят не для живых, а для тех, кто умер. И сутки обсуждали это в блогах.

Подобный эмоциональный всплеск отнюдь не случаен. Вспомните короткий рассказ Достоевского «Бобок», прямо соотнесенный с фразой Свидригайлова из «Преступления и наказания» о «баньке с пауками». «Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность», — искушает Раскольникова Федор Михайлович.

В романе мысль не находит продолжения, зато в «Бобке» покойники, у которых впереди вечность, тратят последнюю возможность высказаться на пустые перебранки, пережевывания старых историй, вранье и глупости. Души скоро отлетят в мир иной, случайно у них появился шанс предстать перед Судией, подготовившись, но из-под могильных плит несется старческое: «Мне… мне давно уже… нравилась мечта о блондиночке…»

Герой «Бобка», литератор, подслушивает разговоры (будто бы читает блоги) и в сердцах произносит: «Разврат в таком месте, разврат последних упований, разврат дряблых и гниющих трупов и — даже не щадя последних мгновений сознания! Им даны, подарены эти мгновения и… А главное, главное, в таком месте! Нет, этого я не могу допустить…» Но тут же одергивает себя: «Обещали свои биографии и разные анекдотцы. Тьфу! Но пойду, непременно пойду, дело совести! Снесу в «Гражданин»; там одного редактора портрет тоже выставили. Авось напечатает».

Рассказ опубликован в 1873 году, а написан словно вчера. Как и герой Достоевского со своими покойниками, ни сами устроители могильного интернета, ни те, кто смеялся над ними, кажется, даже не почувствовали, что погост — это не место для культмассовых мероприятий или просвещения.

Никакой особой злонамеренности в идее кладбищенского вай-фая нет: никто специально не думал осквернять могилы, и если бы Москва столкнулась с ужасными вредителями, все было бы куда проще. Но перед нами обычные люди, наши современники, которые живут в том же мире, сидят в социальных сетях и знать ничего не знают ни о какой смерти.

Достоевский с большой осторожностью подходит к одной из ключевых проблем христианства: дело ведь не в том, что мы смертны, а в том, что можем умереть внезапно, вдруг, не успев подвести итоги и покаяться. Эта мысль актуальна и сегодня, когда вай-фай, как кажется, мертвым требуется более, нежели живым. Человек не хочет этого «вдруг», он алчет бессмертия, но не ради подвига, а просто, чтобы поболтаться еще день-другой и отметить фотографии в «Одноклассниках». Вдруг кто-то с курорта приехал, а я и не видел.

Где-то там уходим в мир иной не мы. Умирают мэтры (такие, как Рязанов: и всегда есть, что сказать об этом), навсегда умолкают тихие старики, гибнут случайно на дорогах люди в расцвете лет, но мысль о том, что всякий здесь — по Божьему Промыслу, ушла безвозвратно. Человек еще не бессмертен, но это выглядит как досадное недоразумение. Почему вчера я мог отправлять ему СМС, а сегодня — нет? Нельзя так.

Так пусть же смерть станет просто перемещением тела на это самое кладбище, а в остальном все останется, как было. Ты придешь к могиле, словно в торговый центр, где среди толчеи нужно найти приятеля, позвонишь или кинешь сообщение, а он тебе в ответ: «Пройди метров двести, а там как раз и я». И вы сядете, нальете рюмочку… и начнется самый настоящий «Бобок».

Читатели, которые нарочито громко смеялись над известием о техническом нововведении, возможно, где-то в глубине души догадались, о чем шла речь на самом деле. Было от чего испугаться, так что впопыхах найденная ирония стала своеобразной защитной реакцией, отказом поверить в смерть.

К счастью, мы пока еще не бессмертны, хотя посты в «Фейсбуке» и фото «ВКонтакте» висят после ухода. И, казалось, вот-вот появятся новые. Но эта иллюзия разбилась о простую историю про беспроводной интернет, который проведут на кладбище: вдруг как током ударило — да надо не «бобок, бобок, бобок», как повторяют в полубреду покойники Достоевского, а memento mori, memento mori, memento mori…

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции