21.05.2015

Свадьба 17-летней Луизы Гойлабиевой и 46-летнего Нажуда Гучигова стала самым обсуждаемым событием последней недели — создание новой чеченской семьи, пожалуй, затмило даже поражение нашей сборной в финале чемпионата мира по хоккею. Все дело в правильной, с точки зрения желтой прессы, подачи темы — изначально речь шла о принуждении к браку с 57-летним уже женатым начальником районной полиции. «Получалось, что Гучигов просто берет несовершеннолетнюю в сожительницы», — возмущались СМИ. Особенно взволновалась либеральная общественность, включая феминисток и вообще борцов за права человека. Как справедливо заметил протоиерей Всеволод Чаплин, в борьбу с многоженством активнее всего включились те, кто выступает за однополые браки. И даже когда выяснилось, что и лет жениху меньше, и первый брак его не был зарегистрирован, и сама невеста вроде бы не против, да и свадьбу уже сыграли — все равно тема многоженства осталась в центре внимания прогрессивной общественности. О чем это говорит? О лукавстве, если прямо не сказать — о цинизме.

Тут сразу нужно расставить акценты — вполне вероятно, что Луиза стала второй женой. И в этом нет ничего удивительного — по некоторым опросам, больше десяти процентов женщин в Чечне являются вторыми женами. Ислам разрешает иметь до четырех жен — и в переживающей вторую исламизацию Чечне многоженство распространено больше, чем в других республиках Северного Кавказа или Поволжья. Эти браки, естественно, не зарегистрированы официально — но даже в советские годы на Кавказе исламский брак был для многих важнее государственного. Сейчас официально многоженство в Чечне осуждается — но фактически присутствует и расширяется. Более того, как раз после этой истории один из руководителей Чечни, глава администрации Кадырова Магомед Даудов предложил узаконить многоженство. И одновременно некоторые депутаты Госдумы, наоборот, предложили ввести уголовную ответственность за это.

Но если ввести такое наказание, то это будет прямым вызовом мусульманской части населения России, точнее, тем из них, кто живет в такой семье или считает ее возможной. Антироссийски настроенные исламисты получат прекрасный повод говорить о том, что государство враждебно к мусульманам — ложь, на которую, увы, ловят не только тех, кто уходит в вооруженное подполье на Кавказе. Что же нам, России, делать с многоженством?

Понять, что у нас нет такой проблемы. Не нужно вносить никаких изменений в российские законы и узаконивать второй брак — и даже не потому, что у нас светское государство, а потому, что Россия — это форма организации жизни и сохранения русского народа. Для русских — православных, коммунистов, атеистов — семья состоит из одного мужчины и одной женщины. Это один из фундаментов русской цивилизации, и никакие изменения в нем невозможны, если мы хотим сохраниться как народ. Но в русском государстве живут и мусульмане, и буддисты, и язычники — они на своей земле стали частью России. И их вера, их традиции сильно отличаются от русских — надо ли им навязывать свой уклад? В этом заключена главная особенность России и сила русского народа — мы никого не обращаем насильно в свою веру, не русифицируем, не лишаем традиций. Поэтому, если наши мусульмане хотят у себя дома жить по шариату, никто не имеет права им мешать. Соблюдая при этом общегосударственные законы — один официальный брак — они могут иметь двух или трех жен в исламском браке. Это не только не угрожает единству России — это делает нас всех вместе сильнее и естественнее.

Так было в дореволюционной России — где Средняя Азия и Кавказ, Финляндия и Польша жили по своему собственному укладу. Сейчас степень интеграции различных частей России, конечно, гораздо выше, да и внутренняя миграция национальных меньшинств, то есть их расселение в русских регионах, приобрела большие масштабы — но как раз для возвращения людей на их малую Родину, для смягчения межнациональных противоречий (которые во многом вызваны отрывом от своей земли) и нужно способствовать сохранению «цветущей сложности».

По большому счету, осуждать двоеженство могли бы православные люди — те, кто относится к браку как к таинству, считает супружескую измену безусловным грехом, а развод — недопустимым. Они имели бы полное право сказать: нам непонятно, как может быть две жены, мы это не принимаем и требуем запретить. Но вот парадокс (для либералов): именно воцерковленные люди, не разделяя и не принимая исламского уклада, вовсе не выступают за запрет многоженства для мусульман. Потому что понимают — это вера и традиция другой, пусть и живущей с нами в одной России, культуры.

А кто осуждает? Либералы, атеисты, гедонисты — столичный тусовочный народ, те, у кого не то что измена в порядке вещей, но кого даже «гостевой брак» (когда живут отдельно, но вместе проводят выходные) уже стесняет своими «слишком серьезными обязательствами». Люди, считающие в порядке вещей наличие любовниц у себя и молодых содержанок у возрастных «папиков», воспринимающие семью как пережиток прошлого, одобряющие однополую «любовь» и готовые приветствовать легализацию гомосексуальных «браков» — они громче всех протестуют против «варварства» в Чечне. Впрочем, точно так же они возмущаются любой традицией — русской, в первую очередь. Им тесна семья, им душно в России, они не хотят ни за что отвечать ни лично, ни всем миром — предпочитая обличать и учить. Может быть, потому, что, оторвавшись от корней и окуклившись в своем эгоизме, они очень одиноки и уже неспособны любить ни людей, ни Родину.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции