Елена ФЕДОРЕНКО

27.09.2013

На исторической сцене Большого театра Парижская Опера представила балет «Пахита».

Сегодня «Пахиту», без коей в истории мирового балета не разобраться, можно увидеть только на сцене Парижской Оперы в возобновлении французского хореографа Пьера Лакотта. Фантазер и стилизатор, Лакотт давно отошел от бурных споров вокруг аутентичности восстановления старинных спектаклей, открыв свои секреты реанимации балетных раритетов. Один из них получил от Лакотта Большой театр в виде «Дочери фараона». Молодость, которую иные прожигают в развлечениях, Лакотт провел с прицелом на будущее: просиживал в музеях и архивах, смотрел и пересматривал старинные опусы, часами беседовал со своими русскими педагогами о балетной старине. По его балетам-парафразам потомки будут судить о классике XIX столетия.

Думаю, что заказ на постановку «Пахиты» для Лакотта стал подарком судьбы. Исторически «Пахита» — российско-французский гибрид. Впервые поставленный во Франции хореографом Мазилье в 1846 году на музыку Дельдеве по новелле Сервантеса «Цыганочка», балет уже через год покорил Россию. С «Пахиты» началось завоевание Мариусом Петипа своей второй и любимой родины. (Кстати, главную партию на парижской премьере танцевал старший брат Петипа Люсьен). Спустя три с половиной десятилетия Мариус, уже Иванович, и уже признанный мэтр, дополнил оригинал новыми танцами, усложнил известное па-де-труа, и главное — сочинил Гран-па на специально дописанную композитором Людвигом Минкусом музыку. Сам балет на протяжении полутора веков терялся в истории, потом и вовсе сошел со сцены, а жизнеутверждающее Гран-па (свадебный дивертисмент) стало одним из образцов балетного «миропорядка». Последний, собственно, и есть тот академический имперский стиль, что утверждался Петипа в России и чем славен русский классический балет. Лучшие труппы танцуют Гран-па из «Пахиты» с не меньшим пиететом, чем белый акт из «Лебединого озера» или акт «Тени» из «Баядерки».

Архивариус Лакотт воспользовался и французской, и русской версиями, нашел записи Мазилье и зарисовки старинных декораций. Неисчерпаемая фантазия позволила ему сплести фантастические кружева танцев, приправив их ироничной пантомимой в стиле ретро. Получилась «Пахита». Заодно Лакотт напомнил нам, что же произошло с девушкой Пахитой до ее пышной свадьбы и о чем не вспоминали долгие годы. По сюжету, Пахиту в младенческом возрасте украли цыгане, и она не знала иной жизни, кроме таборной. Пришло счастье — девушка обрела свою родовитую семью (благодаря сохранившемуся медальону открывается знатное происхождение ненастоящей цыганки). Мудреная интрига с участием французского гусара, отчаянно влюбившегося в Пахиту, с плетением заговора, покушением на убийство, отравленным вином, со злодеями в черных банданах и плащах — к танцам никакого отношения не имеет.

Первое действие (фабула триллера там и завершается) происходит в обожаемой балетом Испании, где крестьяне и цыгане танцуют в ослепительном французском стиле: гибкие повороты, грациозные прыжочки, сверкающие пируэты, дотянутые подъемы стоп, точные пятые позиции, гравюрные кокетливые позы и легкое, как теплый ветерок, дыхание танца — все, чем славится французская школа. Бесшумные пластические мелодии кордебалета просверкивают лукавой улыбкой. Шарм дуэтов Пахиты (блестящая этуаль Людмила Пальеро) и ее возлюбленного Люсьена (столь же блестящий Матиас Эман) творится нежной музыкальностью танца, в коем не заметно и малейших усилий. Что говорить — элегантное очарование галантного века. В год своего 300-летия французская школа показала, что не утратила аккуратности, благовоспитанности, грациозности.

Свадьба второго акта, хоть и происходит во Франции, но представляет, по сути, целый мир русского балета с его премьерным блеском и праздничной торжественностью. Петипа поставил парад примадонн, на свадебном пиру каждая гостья пытается затмить своим танцем невесту, причем не легким кокетством или изящными выходками, а победной виртуозностью и открытым темпераментом. Тут уж не блеск алмазной крошки, а сияние крупных бриллиантов. И хотя Лакотт освободил Гран-па от нескольких вариаций, имперская постройка с вязью ансамблей, па-де-труа, вариациями, детской мазуркой сохранила царственный облик бескрайнего российского размаха. Но изящный галльский шарм — совсем не русская удаль, и трогательным парижанам не под силу передать гордый балеринский апломб и широкую манеру танца. Так что «Пахита» оказалась парадом двух балетных стилей, что кажется отличной приметой открывшегося сезона.