Елена ФЕДОРЕНКО

20.06.2019

В Большом театре прошел блок премьерных показов спектаклей великих хореографов ХХ века.

Вечер включал два одноактных балета — «Симфонию до мажор» Джорджа Баланчина и «Парижское веселье» Мориса Бежара. И если произведения «мистера Би», рожденного и воспитанного в Петербурге Георгия Баланчивадзе, давно осваивает отечественная сцена, то Бежар в российском репертуаре появился впервые. У этих спектаклей, столь непохожих друг на друга, есть общий духовный посыл — выразить свое сокровенное отношение к тому, что наполняло смыслом жизнь авторов. Оба произведения о балете: у Баланчина — его парадный блеск и величие, у Бежара — калейдоскоп лукавых зарисовок и закулисная изнанка. Оба имеют непосредственное отношение к французской столице и ее главному театру.

Баланчин поставил «Симфонию до мажор» в Парижской опере в 1947 году. Первая версия называлась «Хрустальный дворец» и являла собой портрет изысканной блестящей труппы. Хореограф обратился к малоизвестной музыке Жоржа Бизе — единственная в творчестве композитора симфония была представлена молодым выпускником на суд консерваторской экзаменационной комиссии как дипломная работа и надолго забыта. Баланчин писал о своем спектакле: «Основа балета не сюжет, а музыка». Так и было. Танец структурирован столь же четко, как и симфония: четыре части, четыре характера, четыре настроения и множество переплетающихся пластических тем. В каждом эпизоде — свой цвет костюмов и строгая иерархия участников: главная пара — прима и премьер, два ведущих дуэта и кордебалет. 24 сольные партии. Спустя год Баланчин выпустил «американскую редакцию» балета — в своей нью-йоркской труппе всех танцовщиц одел в белое, кавалеров — в черное. Диахромные танцующие фигуры на небесном фоне подчеркивали баланчинскую эстетику: ясность мизансцен, четкую игру кордебалетных линий, непрерывное дыхание движений. Их формулы становятся главными.

На афише Большого театра «Симфония до мажор» появилась двадцать лет назад, потом исчезла из репертуара, и сегодня ее представляет новое поколение артистов. Делает это достойно и с пониманием. Хотя не всем пока поддаются штрихи и нюансы, крепкий апломб подчас противоречит импрессионистической недосказанности, временами прорывается сентиментальность и манерность. Тогда рассыпается кристальная чистота метафор, когда танец подобен разметаемым ветром листьям, а позы слегка склоняются, теряя свою крепкую вертикальную ось. Идею костюмов позаимствовали из «Хрустального дворца» — напрасно, все-таки не случайно хореограф отказался от цветных пачек, прекрасных в роскошных интерьерах Гранд-опера. Его манили образы «белого» балета, в диалоге с ними он выстраивает новые сюжеты. Во второй — элегической и печальной — части необыкновенно хороша пугающе отрешенная Ольга Смирнова в дуэте с благородным Денисом Родькиным. Запомнились лирическая живость Кристины Кретовой и обаяние Давида Мотта Соарес, великолепен Вячеслав Лопатин в третьей части — самой, пожалуй, замысловатой и виртуозной. В финале, когда танцуют все участники во главе с восемью главными солистами, так празднично засверкал многолюдный, техничный и отмеченный артистическим даром ансамбль, что стало ясно — путь восхождения к баланчинским высотам выбран верный. Только бы не сбиться в начале и добраться до вершины романтического мифа о совершенном танце.  

Бежар говорит на понятном языке и предлагает нарративные истории даже в самых чувственных и затейливых опусах. Он был невероятно популярен в советские годы. Его «Балет ХХ века» в конце 70-х с оглушительным успехом гастролировал в Москве, спустя десятилетие столичные балетоманы отправлялись в Ленинград и Вильнюс, чтобы увидеть выступления знаменитой труппы, спектакли гениального француза танцевали Майя Плисецкая, Екатерина Максимова, Владимир Васильев.

«Парижское веселье» на музыку Жака Оффенбаха Бежар поставил в 1978-м, но оно оставалось тайной для российского зрителя, в отличие от одноименного спектакля Леонида Мясина 1938 года рождения, в котором участвовал сам Бежар. «Парижское веселье» — балет, важный для хореографа. В нем много личного, автобиографического. Восхищение своим педагогом и образы истории культуры, воспоминания о наивной вере в прекрасное и образы первых увиденных и сочиненных спектаклей. Главный герой — сам Бежар. Юный провинциал, робкий Бим (ласковое детское прозвище Мориса) приезжает в Париж учиться танцу. Прообразом строгого педагога стала мадам Рузанн, обожаемая наставница мэтра. Столица ошеломила. Бим мечтает о сцене, в пылком воображении путаются эпохи и их герои: Наполеон Третий и Терпсихора, императрица Евгения, Людвиг II Баварский, графиня де Сегюр. Мелькают кринолины и гусарские мундиры, чепчики и парики. Народ, проносящийся по площади, и флиртующие кокетливые балерины в Парижской опере. Бим ощущает себя то подавленным рабом, то властелином мира, где танцуют, говорят, поют, дурачатся.

Начинается спектакль с парафраза «Спящей красавицы». Вместо принцессы Авроры — в колыбельке сам Бим, фей заменяют юноше будущие друзья, и каждый исполняет свою вариацию — без музыки, в полной тишине. Главная фея — суровая и крикливая Мадам (эффектная Ирина Зиброва работает грубовато, но таков, несомненно, замысел) со злобными повадками Карабос и благими намерениями открыть ученикам тайны профессии.  

Добродушный юмор, резкие шутки, остроумные цитаты, взбалмошная буффонада, опереточный блеск, шумное кабаре. Ингредиенты собраны по-простому, без изысков, усиливая впечатление маскарада и фарса. Четыре десятилетия не сделали «Парижское веселье» волнующей летописью прошлого, но, увы, добавили нафталина. Танцевать это всерьез сегодня — значит не дать балету шанса на жизнь. Азартно разыграть бегло обозначенные характеры получается не у всех. С грациозным отстранением и лихим куражом исполнил роль заводного Оффенбаха Игорь Цвирко. Остаются в памяти старательный Ученик Клима Ефимова, вредная графиня де Сегюр Геннадия Янина, долговязая Балерина Алены Ковалевой. В роли Бима — замечательный танцовщик Георгий Гусев, лучшие его сцены — лирические, наполненные детским удивлением и рефлексией. На фоне гремучей смеси пластических стилей идеальным кажется подчеркнуто правильный и потому слегка пародийный дуэт Влюбленных (Евгения Образцова и Семен Чудин). У этого спектакля-китча трогательный финал — благодарные ученики провожают в последний путь Мадам, исчезают миражи и видения, и повзрослевший Бим начинает экзерсис перед огромным зеркалом. Детство закончилось.

В двух новых спектаклях артистам предлагается немало запоминающихся ролей, многие из которых освоены с трогательной радостью и на крепком профессиональном уровне. Талантливая дерзкая молодая труппа — самое яркое впечатление последней премьеры сезона.

Фото на анонсе: Дамир Юсупов/bolshoi.ru