Танцы на подсознании

Елена ФЕДОРЕНКО

07.10.2015

На Новой сцене Большого театра труппа Бориса Эйфмана представила спектакль «Up & Down».

Борис Эйфман одержим тайнами психологии и природой страстей. Любимой теме — расплате за преданный талант — он верен неизменно. Сочинения Эйфмана складываются в исступленную исповедь художника, для которого творческие фантазии реальнее самой жизни. Трагедию человека, не способного жить по общепринятым правилам, хореограф нередко передает через безумие. Мечутся, раздираемые соблазнами, герои «Идиота» и «Красной Жизели», «Чайковского» и «Родена», «Дон Кихота» и «Русского Гамлета».

На сей раз через балетную психоаналитику проходят герои романа Фицджеральда «Ночь нежна». Поскольку нежность за ненадобностью отброшена, то и название спектакля изменено.

«Up & Down» — взлеты и падения, восхождение и деградация. Психиатр Дик Дайвер, врач от Бога, влюбляется, а потом женится на своей богатой пациентке Николь Уоррен. Погружаясь в роскошную жизнь жиголо, где деньги не считают, а удовольствия сами плывут в руки, Дик бросает мечты о медицинских открытиях и собственном предназначении. По Эйфману — за это надо платить. Так что в финале герой оказывается в той же больнице, где начинал доктором, только уже в качестве пациента. Наказание, пострашнее смерти.

Спектакль сочинен по лекалам, давно вошедшим в набор хореографа: музыкальный коллаж из произведений Гершвина, Шуберта, Берга; литературный первоисточник в формате понятной фабулы (из многослойного романа Эйфман берет только историю главных героев); выворачиваемые наизнанку страсти; изобретательный пластический микст из классики, акробатических поддержек, нервных прыжков, резких падений, перекатов по полу; яркая зрелищная форма для подачи всех ингредиентов. 

Последние годы свой фирменный стиль хореограф приправляет элементами эстрадного шоу, чего не маскирует — жанр спектакля «Кто есть кто», например, определен как балет-мюзикл. В «Up & Down» время действия не изменено, как в «Онегине» или «Чайке», где героев Эйфман перемещал в другие эпохи. 20-е годы прошлого столетия с пьянящим безумием джаза нужны автору балета как контрастный фон для препарирования подсознания героев, откуда проистекают мании и раздвоение личности. Фобии представлены достаточно натуралистично. Психическое нездоровье Николь выражается в преследовании бедняжки то двойником, то демоническим искусителем, в коих собираются ее же нездоровые мысли. Мучитель в черном (Дмитрий Фишер) — собственный отец. Судя по всему, именно инцест и приводит Николь в клинику для душевнобольных. Хореограф исследует сферу, любимую доктором Фрейдом, и не скрывает, судя по интервью, что хотел поставить о нем балет, но жизнь родоначальника психоанализа и толкователя сновидений оказалась не богатой на события — к комплексам Эдипа и Электры он подходил строго научно, эмпирически с ними не знакомился. Инцест, на который героиня отчасти решилась по собственному желанию, объяснен в спектакле короткой сценой-воспоминанием. Мать в траурном одеянии уходит из жизни, и ее смерть рушит заведенный в семье порядок: отец и дочь стараются успокоить друг друга и… Столь внятно и кратко, как в этом крошечном фрагменте, сложные диаграммы чувств может прочесть только Эйфман. 

Не зашифрованы и доступны пониманию и другие сцены спектакля. В первой не должно возникнуть сомнений, Дик — незаурядный доктор. В палате, освещенной стальным светом операционной, он творит чудеса, реально помогая больным: эксгибиционисту, неврастенику, склонному к суициду, или человеку, потерявшему способность реагировать на мир. Врачевание Николь переходит в любовное увлечение. И вот уже на больную водружена фата, и ждет ее впереди семейная жизнь с доктором Диком. Стремительное повествование напоминает эротическую мелодраму, привычно любимую зрителями. Олег Габышев строит роль Дика в развитии — от молодого, увлеченного практикой целителя, опьяненного соблазнами жизни кутилы (ключевое — романчик с кинодивой — отличная работа Марии Абашовой) до ущербного безумца. Обратным путем движется Николь Любови Андреевой: от умалишенной неврастенички к уверенной светской даме. 

Действие несется галопом. Через вечеринки, съемки кинофильма с суетой этого хлопотливого делопроизводства, пляжный досуг — яркие купальники, кокетливые зонтики, флиртующие взгляды, шезлонги, апельсиновое солнце. Свингующие пульсации фокстрота, чарльстона, самбы, ча-ча-ча на фоне ярких гирлянд, похожих на крылья с логотипа «Аэрофлота», — все максимально приближено к легкому ревю. Спектакли Эйфмана обожают артисты — в них есть, что играть и танцевать, а потому смотреть на них — одно удовольствие: высоченные (без модельного роста даже при выдающемся таланте в труппу к Эйфману не попасть), гибкие, способные на полную самоотдачу. 

История рассказывается нарочито броско, с плакатной прямотой. Доступно, красиво, прямолинейно по пластике и мысли нам показывают, что такое хорошо, а что такое плохо. С дидактикой и нравоучениями. Борис Эйфман — человек тонкий, рефлектирующий, страдающий — в новом спектакле отбрасывает всякие сомнения, убирает полутона и избавляется от любой недосказанности. Чем понятнее, тем лучше. Расчет автора спектакля оправдывается с лихвой. Зал заходится в овациях, как на стадионе.