Танцующие в терновнике

Елена ФЕДОРЕНКО

27.06.2013

Рихард Вагнер балетную музыку не писал. Но «Балет Москва» решил отметить 200-летие со дня рождения великого немца танцевальным спектаклем, названным «Тристан+Изольда. Фрагменты».

Французский хореограф Режис Обадиа обращается не только к опере, созданной Вагнером по бессмертной средневековой легенде, но и к ее музыкальной предтече — «Пяти песням на стихи Матильды Везендонк». В «Песнях» композитор старался заглушить горячую влюбленность в жену друга и благодетеля. В раннем вокальном цикле Вагнер выступает философом, хотя и не «театральным риториком», его мышление еще свободно от схем и конструкций, утонченный мелодизм берет верх над продуманными в кабинетной тиши концепциями о синтезе искусств.

Песни, позже трансформированные в оперные арии «Тристана и Изольды», исполняет молодая Мария Гулик — хрупкая, звонкая, с длинными распущенными волосами и русалочьей заторможенностью. Дива появляется на сцене как альтер-эго то ли Изольды, то ли Матильды. Впрочем, Изольд в спектакле, помимо вокалистки, еще четыре, Тристанов — столько же. Танцуют все головоломно и стремительно.

Прочтение, предложенное Обадиа, парадоксально: он лишает историю Тристана и Изольды сюжетных подробностей, возвышает персонажей до символов, а главной темой спектакля делает любовь. Пылкую, но зыбкую, всегда управляемую роком. Без предчувствия скорого конца, считает хореограф, любовь — не любовь. Отметая нюансы древней кельтской легенды, автор очищает фабулу. По незнанию герои выпили любовный напиток, и судьбы их стали неразделимы. Волшебное зелье невольно делает Тристана неблагодарным (Изольда — невеста короля), а короля, изъятого из спектакля, — жертвой обмана. Но все это неважно, когда ликует страсть.

Современную труппу «Балета Москва» Режис Обадиа знает хорошо. В репертуаре — его «Вечер балетов Стравинского», один из них — «Весна священная» — около десяти лет назад был удостоен «Золотой маски». За пролетевшие годы поутих драйв, умозрительной оказалась «Свадебка». А вот страсти в «Тристане» зашкаливают. Хореографу удается превратить поток движений в художественную идею и вывести ее на уровень мифа. Любовь у Обадиа — сила созидающая и разрушающая одновременно.

Главная титульная пара — Софья Гайдукова и Роман Андрейкин — способны своим артистическим экстазом не на шутку возбудить зрительный зал. Она — рыжеволосая фурия, с первого мига готовая принять гибельную любовь. Он настроен на жизнь, но жить не получается. Могучая и жесткая воля обоих торит дорогу тем, кто пойдет по следу. Вот почему в спектакле героев-любовников несколько: Галина Грачева, Камила Абузова, Ольга Тимошенко, Александр Шуйский, Арсен Именов, Константин Матулевский. У каждой пары своя тема. Тристаны и Изольды рвут страсти, отметая вздохи и полутона как ненужные уточнения, их танец — раскованный и концентрированный — неизбежно приближает трагический финал. Вагнер вербует исполнителей до остатка, его музыка забирает их силы до дна. По отдаче это очень вагнеровский спектакль.

Соавтор Обадиа польский кинорежиссер Войцех Старон в сопровождающем танец видео-арте мыслит покадрово, предлагая неожиданные эффекты. «Волшебный фонарь» проекции то вздымает волны моря, то развевает парус корабля, то брезжит башнями замка, то расцветает кроткими бутонами растений.

Дизайн подчеркивает некую умозрительность хореографии. Обадиа словно пошел за Ницше, услышав в музыке Вагнера торжество «дионисийской стихии». Сжигающему потоку танца явно не хватает гипнотической нежности и легкого дыхания, обольстительной недоговоренности и ласкового томления. Притяжение любовников тут обозначено не касаниями и встречей глаз, а стремительными рывками и рискованными поддержками. Добавить бы доверительного тона и иронического отстранения, чтобы найти отклик в душе каждого зрителя.

В горьком финале большие зеркальные кубы сдвигаются в центр сцены, в узком проеме меж них исчезают герои, будто уходят в зазеркалье. Дальше — терновник из могилы Тристана крутым мостом перекидывается к могиле Изольды. Его вырубают, но за ночь он чудесным образом вырастает вновь, соединяя любимых после смерти. Неважно, что этого в спектакле нет. Важно, что спектакль этот образ навевает и зовет в легенду.