Екатерина САЖНЕВА

30.04.2016

Ученый, доктор сельскохозяйственных наук, профессор Тимирязевской академии и сам академик РАН, бывший заместитель министра сельского хозяйства СССР. Он же — 19-летний мальчишка, который в начале мая 1945-го взял в плен на окраине Берлина более 600 фашистов, безуспешно пытавшихся атаковать штаб 4-й танковой армии. За этот подвиг Борис Рунов получил Героя Советского Союза. Через две недели после нынешнего Дня Победы ему исполнится 91 год.

Таких, как он, — получивших золотые геройские звезды за взятие Берлина, — увы, с нами больше не осталось. Время берет свое. Глушит воспоминания. Но перед глазами Бориса Александровича и теперь как вживую стоят потрепанные солдаты вермахта на опушке сказочного немецкого леса, взявшие в кольцо молоденького советского лейтенанта 1 мая 1945-го. Восемь дней до Победы. А из оружия у лейтенанта — одна граната. «Берлин пал! — крикнул он немцам тогда. — Сдавайтесь. И я сохраню вам жизнь. Сопротивление бесполезно»...

Год назад, накануне 70-летнего юбилея Победы, 90-летний Борис Рунов на легковушке повторил собственный боевой путь, от Москвы до Праги, где он и встретил в 1945-м Победу, еще не зная о присвоении ему Золотой Звезды за тех самых «лесных» фашистов. 

— Берлин мы прокатили как по маслу, буквально за день, там бои уже почти закончились, — говорит Борис Александрович. — Дальше шли на Прагу, это сейчас там утверждают, что их спасли американцы, а тогда все понимали, что мы, Советская Армия, освободили — и какой ценой!

О своем подвиге особо распространяться не любит. «Да я столько раз об этом рассказывал». И все же...

Он действительно легко мог бы погибнуть тогда, в 45-м. В праздник. В Первомай. Цвела весна. В воздухе пахло концом войны. И так не хотелось умирать... От фашистской столицы их взвод отделяло всего несколько десятков километров.

— И тут получаем приказ немедленно выступать по тревоге. Надо так надо. Показали на карте участок, куда нужно прибыть, там засела большая немецкая группировка. Гитлеровцы были уже окружены, но не сдавались. По нашим данным, они готовились прорываться к штабу 4-й армии. 

Перед лесом лейтенант Рунов развернул свой взвод в широкую цепь — по одному солдату на каждые 50 метров. Два танка спрятал за строениями какой-то усадьбы, приказал быть наготове. Выступили...

И так уж вышло, что именно ему одному навстречу с опушки плотными рядами вдруг высыпали сотни фрицев. Борис для них — легкая добыча. И бессмысленная. «Берлин пал!..» — кричал по-немецки. Язык знал еще со школы: не так уж много времени прошло, всего три года отделяли его от детства...

Мать рассказывала Борису, что родился он в рубашке. Мальчику было шесть месяцев, когда у него начался гнойный плеврит. Делали резекцию ребра, откачивали гной. 

В семь лет Борис едва не утонул на Клязьме. Мальчишки пробирались на колхозные огороды, тащили оттуда морковь. «То есть вы были вовсе не тимуровцы?» — уточняю я шутя у нашего Героя. «Озорниками мы были обыкновенными», — улыбается он. 

Морковь сладкая, сочная. Можно сразу в рот. Даже не помыв, отряхнув комья грязи на землю. Борис набил корнеплодами всю рубашку, словно наволочку от подушки. А тут, как назло, появились объездные, сторожа огородные. Кинулась ребятня врассыпную, Боря залез в Клязьму. Сладкая морковь вместе с рубашкой тянула на дно. Плавать не умел. Из последних сил вытряхнул добычу в воду, и та сама по себе поплыла в сторону столицы. Вынырнул.

И еще один момент из подмосковного детства. Тихо ходили в Ногинске трамваи, медленно, это и спасло его, десятилетнего, зацепившегося школьным пиджачком за буфер. Целый пролет волочило по шпалам. Но тоже пронесло.

В огненном 1941-м ему исполнилось 16 лет. В 43-м с трудового фронта призвали в действующую армию. В 1944-м окончил Московское военно-инженерное училище. Сапер.

— Таких, как я, моего года рождения, 1925-го, вернулись один из шести. Мне повезло, — уверен Борис Рунов.— Воевал-то я один фактически год. 1-й Украинский фронт. На Висле началось наступление. Командовал взводом, здоровыми мужиками, плотниками, столярами, там меня и ранило первый раз. Осколком разорвавшегося снаряда пробило правую ногу. Три месяца провалялся в госпитале.

По возвращении возводил переправы через широкие немецкие реки. Одер, Шпрее, Нейсе... Именно на мосту, построенном и его руками через Эльбу в апреле 1945-го, произошла знаменитая встреча с союзниками.

Третья инженерная бригада 4-й танковой армии 1-го Украинского фронта сооружала мосты быстро, иногда за несколько часов, тут же начинали и переправу. Обычно первые тяжелые танки, проходя по доскам, «добивали» сваи, танкисты иногда опасались открывать движение по новому мосту, и тогда строители вставали под ним, в холодной воде, давая таким образом гарантию своей работе.

В апреле 45-го на Нейсе в Саксонии начался ледоход. Лед на речке разбивали фашистские снаряды. Течение было сильным, от ударов торосов зашатались на мосту танки. Одна льдина лезла на другую. Как спасти мост хотя бы на час-другой? Саперы приняли решение «атаковать» льдины толовыми шашками. Танки идут сплошным косяком. Многие думали, что это немцы затеяли по мосту прицельный артобстрел. Пять сантиметров — бикфордовы шнуры с детонаторами. Пять секунд горения до взрыва шашки. «Сейчас в это трудно поверить, но каждому из нас до смерти было отведено всего пять секунд, то самое время горения шнура», — написал Борис Рунов в мемуарах. После окончания страшной переправы весенняя стихия разрушила мост практически сразу.

...Он верил, что доживет до конца войны. Немного осталось. И тут эта куча перепуганных и тоже уставших немцев на опушке леса, не понимающих, что им делать, куда бежать? «Вы окружены. Сдавайтесь! Я сохраню вам жизнь. Там мои танки...»

«— Убери гранату, лейтенант. Мои солдаты не хотят умирать. Мы сдаемся, — сказал немецкий офицер. И в этот момент наши танки открыли по ним огонь. Они же не понимали, что происходит. Я бросился в кювет и по нему быстро пополз к своим. Когда до танков оставалось немногим больше сотни метров, вытащил платок, стал махать, чтобы в меня не стреляли. Мои солдаты уже и не думали, что останусь живым. Вскочив на танк, мы двинулись туда, где нас ждали сдавшиеся гитлеровцы».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1945-го 20-летнему лейтенанту Рунову Борису Александровичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Он стал Героем номер 7688.

В том же году ушел в запас. Мечтал и дальше служить в армии, поступить в военную академию, однако подвело здоровье, с войны Борис Рунов вернулся инвалидом 3-й группы. Вступил в партию. Занялся сельским хозяйством. Посвятил аграрному сектору всю свою долгую жизнь. Ездил даже перенимать «кукурузный» опыт в США в начале 60-х. Пережил там в 1962-м Карибский кризис, а годом ранее — полет в космос Юрия Гагарина. «Вы даже не представляете, что это было, все американцы ходили, как будто у них кто-то умер. Никто и поверить не мог, не хотел, что первым покинул орбиту Земли простой советский человек».

Борис Рунов — автор более двадцати книг и монографий. Среди которых и строго научные. Но есть и дневниковые записи всех послевоенных десятилетий.  

— Знаешь, чем дневники отличаются от мемуаров? — спрашивает он меня и тут же сам отвечает: — Мемуары пишутся по истечении времени, что-то можно забыть, что-то специально опустить, чтобы показаться лучше, чем ты есть. А дневник заполняешь сразу. Это документ, и в нем ты сам перед собой всегда честен.

Мы продолжаем разговаривать с ветераном, в комнату вбегает внучка, пятилетняя Лида. «А ты знаешь, что твой дед Герой?» — спрашиваю ее. Девочка важно подходит к шкафу, достает оттуда свой рисунок. Не принцессы или куклы — танка, над которым ярко светит солнце в виде красного сердца. «Красные — это наши, это хорошо», — щебечет Лида. Смышленая малышка родилась от младшей дочери Бориса Александровича. Семья у ветерана большая: дети, внуки, правнуки. 

— А сейчас у меня последний бой, — переходит к наболевшему 90-летний Герой. — Мы вместе с учеными спасаем поля Тимирязевской академии, которые, как вы знаете, хотят сейчас отдать в частные руки и построить там коммерческие дома. Беззаконие это! 15 бывших министров сельского хозяйства подписали письмо в защиту Тимирязевки, я тоже. Очень надеюсь, что в День Победы удастся, как обычно, встретиться с президентом Путиным, мы с ним в прошлом году за одним столом сидели на банкете. Я ему прямо скажу: «Уважаемый Владимир Владимирович! Разве за то мы сражались, чтобы сейчас на нашей же земле творился такой произвол?» Думаю, он меня выслушает. Он умный и очень порядочный человек.