«Тит Андроник»

Анна ЧУЖКОВА

23.02.2014

Прочитав эту пьесу, начинаешь верить в Шекспира не больше, чем в Деда Мороза. Как человек, писавший столь тонко и чувственно, оказался способен создать такое? «Четырнадцать убийств, тридцать четыре трупа, три отрубленные руки, один отрезанный язык», — подсчитал знаменитый шекспировед Александр Аникст. Иначе — 5,2 злодеяния в каждом акте, или в среднем по одному зверству на 97 строк. 

Это первая римская пьеса Шекспира и его дебют на поприще Мельпомены. Впрочем, античная сдержанность — то, чего трагедии явно не хватает. «Тит Андроник» заставил бы даже Сенеку «с ужасом отшатнуться в искреннем эстетическом неприятии», считал Томас Элиот. 

Смертей здесь больше, чем действующих лиц. Впервые Тит появляется на сцене, сопровождая гроб с останками двадцати своих сыновей. Он только что вернулся с кровавой сечи, закончена война с готами. И уже от следующей сцены тянет брезгливо поморщиться. Чтобы отомстить за погибших, военачальник повелевает принести в жертву знатнейшего из пленных — сына королевы варваров Таморы: «Мечами будем тело на костре рубить, пока не обратится в пепел». Но и несчастная мать находит способ поквитаться. 

Став женой Цезаря, красавица строит козни обидчикам. Ее сыновья насилуют только что вышедшую замуж дочь Тита (на еще теплом трупе возлюбленного), затем отрезают девушке руки и вырывают язык — чтобы не проговорилась. «На месте бы ее я удавился», — сочувствует один из преступников. «Будь руки у тебя, чтоб взять веревку», — насмехается брат. Но Лавиния все равно умудрится написать имена обидчиков на песке, зажав в культяпках палочку. Тогда-то Андроник изловит подлецов, не поленится искрошить их кости в муку (вероятно, это ему нелегко далось — по милости Шекспира он и сам лишился одной руки в третьем акте), чтобы испечь пирог, начиненный головами злодеев и угостить их мать! Как несложно догадаться, в финале почти все умерли. Пользуясь словами Гамлета, здесь драматург «переиродил самого Ирода».

Трудно поверить, но пьеса имела бешеную популярность. Пожалуй, зрелище было высокобюджетным — сплошные спецэффекты. Помимо мух, которых спятившие герои пьесы в лютой ненависти бросаются истреблять, пострадали еще и овцы — именно их кровь лилась на сцене рекой — в те темные времена еще не применяли ни кетчуп, ни алую краску. Потеснить со сцены «Тита Андроника» не смогли ни «Гамлет», ни «Король Лир». По свидетельству Бена Джонсона, эта трагедия находила поклонников и тридцать лет спустя — редкая удача, если учесть, что театры времен Елизаветы каждый сезон представляли около двадцати новых пьес.

«Кровавая трагедия» была на пике моды. До Шекспира в этом жанре преуспели старшие коллеги Марло и Кид. Афиши частенько зазывали любителей прекрасного слоганами вроде «безжалостное убийство», «крайняя жестокость», «заслуженная смерть». В театрах перед спектаклями травили собаками медведей и устраивали бои быков. А в Тайберне публику собирали казни...

Мода на пафосные монологи, произносимые на залитой кровью сцене, все же довольно быстро прошла. И пьеса Шекспира стала выглядеть, мягко говоря, нелепо. Часто приводят слова драматурга XVII века Эдуарда Рейвенскрофта: «Из всех его произведений это самое неудобоваримое; оно напоминает скорее кучу мусора, нежели постройку». Именно Рейвенскрофт дал повод усомниться в авторстве драмы. Тем более что при жизни Шекспира она всегда печаталась анонимно. 

Некоторые утверждают, что первый акт создан его современником Джорджем Пилем, а Уилл лишь завершил работу. Другие говорят, бард лишь отшлифовал чью-то пьесу, переписав несколько монологов. Но исходный материал попался настолько отвратительный, что даже гений был бессилен.

Еще одна версия — Шекспир спародировал худшие черты жанра. Но доказательств ей нет. К тому же сложно представить зрителей, смеющихся над изнасилованной безрукой Лавинией, несущей в зубах отрубленную руку собственного отца (его единственная уцелевшая занята отсеченной головой сына).

Тем не менее около трехсот лет этот литературный мутант не появлялся на английской сцене. Напомнил об ультражестокой пьесе кровавый XX век, когда абсурдное нагромождение смертей перестало казаться настолько неправдоподобным. Питер Брук ставил «Тита Андроника» в 1955 году с Лоуренсом Оливье и Вивьен Ли. В 92-м за трагедию брался Петер Штайн. Но по-прежнему Тит — нечастый гость подмостков. Все-таки по сравнению с театралами елизаветинской эпохи мы слабаки. С современной лондонской постановки зрители убегали с приступами тошноты. Конечно, те, которые не упали в обморок.